Яндекс.Метрика
  • Интервью

Виктор Митрошин: "Я не могу расставаться со своими работами"

Фото Виктор Митрошин: "Я не могу расставаться со своими работами"

Всемирно известный скульптор Виктор Митрошин родился и живет в Челябинске, но живет большей частью, как он сам признается, "наскоками". Последний раз он был здесь в середине января.
Полный творческих планов и перспектив, неделю назад он снова вернулся из Москвы на свою маленькую родину, в творческую мастерскую, что в челябинском художественном фонде по улице Омская, где теперь засиживается допоздна: работает.

Приездом скульптора воспользовались, вручили награду, что ждала великого художника почти год (удостоверение и значок заслуженного художника России). Но не это было целью приезда Митрошина: у него тут новая большая работа, а еще переезд – и территориальный, и творческий. Скульптор обустраивает новую большую мастерскую, где уже со дня на день начнет творить.
Корреспонденту "Урал-пресс-информ" удалось застать Виктора Федоровича в его челябинской мастерской, за день до его отъезда. Спокойный и одухотворенный, в рабочей одежде (фотографировать не разрешил, не желая демонстрировать равнодушие к своему внешнему виду, какое бывает у многих талантливых людей в творческом порыве), за разговором художник и грустил, и шутил. О многих своих перспективных работах, боясь сглазить, рассказывать не решался.

Но все-таки часть творческих планов журналисту, разговорившись, Виктор Федорович раскрыл…

- Виктор Федорович, вы по какому случаю в Челябинске?

- Приехал работать. Я сейчас надгробие Георгию Степановичу Жженову делаю, народному артисту. Оно будет стоять в Москве, на Новодевичьем кладбище.

- Вы работаете только в этой мастерской всегда?

- В этой мастерской я и мои помощники выполняем маленькие работы. А я сейчас заканчиваю оборудование новой мастерской в Еткуле, где буду делать большие работы. Там и займусь надгробием.

- Расскажите, пожалуйста, об этой мастерской. Вы туда перенесете челябинскую?

- Нет, эта так и остается для мелких работ. А в Еткуле я купил бывший склад Уралпотребсоюза, оборудовал его для скульптурной работы.

- Значит, там вами еще ничего создано не было?

- Вот первая работа сейчас, которая уже ведется – надгробие Жженову.

- Расскажите об этой работе.

- Мы с Георгием Степановичем много лет дружили: это мне был очень близкий человек. Сдружились мы где-то в 1994 году, и с тех пор он бывал на всех моих выставках. Если я был в Москве и не заходил, – он обижался. В его коллекции немало премий: "Золотой орел" – одна из первых, Свеча гильдии актеров, фестиваль "Южные ночи"... И каждый год я ему дарил маленькие скульптурки на день рождения, а на 90 лет я ему подарил золотую рыбку. А потом как-то он приехал сюда – я мастерскую как раз достраивал, хотел с натуры полепить Георгия Степановича – он приехал и говорит: "Президент мне подарил квартиру и Мерседес, с чего бы это?" А я ему отвечаю: "Ну я же тебе золотую рыбку подарил, вот у тебя и исполнились желания".

Просто на день рождения позвонили Георгию Степановичу и спросили: "Президента вам домой привезти или вы сами придете?" Он ответил, что лиц такого ранга ему принимать негде. И президент решил ему проблему с квартирой. Он вообще очень тепло относился к Георгию Степановичу, они даже часы носили одинаково, на правой руке, и жили в Санкт-Петербурге в одном районе: между их домами только старинная конюшня была.

И вообще Георгий Степанович – это символ нашей страны, символ настоящего артиста и выдающегося человека.

- Видно, что вы много души и тепла вложите в эту работу.

- Я очень любил этого человека, занимался его похоронами. Там ведь была проблема: хотели на Троекуровском кладбище Георгия Степановича хоронить, но Панкратов-Черный попросил президента, и похоронили на Новодевичьем.

- Виктор Федорович, к разговору о творческих мастерских, почему вы не перенесете свою мастерскую из Челябинска? Ведь у вас же есть возможность, наверное, даже жить за границей.

- У меня было много предложений, вот в администрации президента мне недавно предлагали написать заявление, чтобы мне дали в Москве мастерскую. Но мне здесь больше нравится. Я еще не готов к таким переездам. Здесь у меня все родное – природа и самочувствие. Мы же как бы радиоактивные люди, нам нельзя от источника далеко отъезжать.

- И вот все-таки вас почти год не было в городе. Какие-нибудь перемены в Челябинске заметили по возвращению?

- Мне сказали, что отреставрировали Сферу любви.

- Так вы еще не видели?

- Нет, еще не подъезжал. Но уже знаю, что появилась возможность композицию восстановить, как это было в первоначальной задумке. Сделаем подсветку, светящиеся речки, которые уже делали, но потом их как бы забетонировали, и теперь они, можно сказать, мертвые. И сделаем перила, которые должны были там быть.

- Представители управления культуры согласовали с вами это проект?

- Да, мы все согласовали, утончили, сделали пометки, исправления, и практическая работа уже идет.

Еще заметил, что в городе появились дороги ровные, даже вот перед фондом, где их сто лет не делали и только недавно закатали. Также заметил, что зелени намного меньше стало.

- Известно, в Челябинске у вас планы были и желание галерею свою организовать как подарок городу.

- Но пока я не услышал в этом вопросе взаимного понимания с администрацией, поэтому отложим пока, торопиться не будем.

- А в чем проблема?

- Я просил выделить землю для создания галереи, но какое бы место я ни называл, оказывалось, что оно уже продано.

- Например?

- Много было вариантов, все уже и не вспомнишь. Это было еще при предыдущей администрации, когда мэром был Вячеслав Тарасов.

- А с нынешним руководством не пробовали еще?

- Нет, пока не было возможности.

- А вы опишите эту галерею, чтобы наши читатели поняли, что они пока еще не могут получить из-за этих проволочек.

- Нет, я пока ее описать не могу, так как нет определенного места. Это место само как бы должно подсказать вид галереи: форму, образ. В ней я бы разместил все свои оригиналы: я же авторские вещи не продаю, я не могу расставаться со своими работами.

- А сейчас где они хранятся?

- В разных местах, где приходится, там и храню.

- Хорошо, галерея пока не предвидится, но, может быть, откроете в Челябинске выставку?

- Нет, много работы сейчас, не до выставки. В Москве тоже выставку просят, я там уже выставлялся в Манеже, где был международный фестиваль искусств. Я делал приз этого фестиваля и выставлял там несколько работ. Но это сложно, потому что я без витрин выставлять не могу, витрины я делаю своими силами: сам привожу, сам устанавливаю, потом их где-то надо хранить.

- Расскажите, над чем вы сейчас работаете, есть ли что-нибудь новое для Челябинска?

- Насчет Челябинска трудно сказать: все зависит от администрации, будут заказы – буду работать. Художник ведь кормится там, где появляются заказы.

А сейчас у меня есть предложение работать в Сочи, участвовать в подготовке города к Олимпиаде-2014. Сейчас в Москве формируется команда, в которой буду и я, формируются конкретные проекты, направления, по которым мы будем работать.

Я не раз бывал Сочи, дружу с многими вице-президентами олимпийского комитета, и один даже близкий друг – это Геннадий Раменский, главный тренер страны по лыжам. Так что все это мне близко, а скоро решится, что конкретно мне там предстоит.

- Значит, для Челябинска пока ничего...

- Я в общем-то никаких претензий администрации не предъявляю, так как я все равно несколько работ поставил и благодаря Петру Ивановичу Сумину появился орел на Аллее славы, дзюдоисты, которым тоже аналогов нет. Центр олимпийской подготовки гордится этой работой и у меня многие даже спрашивают, почему такой работы нет в Москве. Я же стараюсь делать работы на мировом уровне, чтобы не было стыдно. А двухфигурную композицию в спорте очень сложно сделать, чтобы она со всех сторон была динамичной, интересной. А потом, я же стараюсь делать работы, которые бы с людьми жили, чтобы можно было к ним подходить, фотографироваться, залазить. Вот на дзюдоистов, когда здесь проходил чемпионат России по дзюдо, все тренеры, все судьи залезли, сфотографировались, президент Владимир Путин там тоже сфотографировался. У него есть даже авторская копия серебряная, дома стоит. У него уже две мои работы.

- А для кого еще вы делали копии?

- Две мои работы есть дома у Церетели, есть у Лужкова, у Кардена, у Леграна, у гендиректора ЮНЕСКО, у президента Казахстана две работы находятся, у Ельцина одна работа. Мои работы – по всему миру и у очень непростых людей.

- Виктор Федорович, как вы относитесь к своему таланту, дару?

- Я закончил наше художественное училище, первый набор. У нас группа выпустилась – шесть человек. У нас были очень хорошие педагоги, сильные, так как они учились в академии в Санкт-Петербурге. Это Аристов Николай Александрович, вел рисунок-анатомию, Бронислав Маганов, преподавал скульптуру. Но вузы не готовят художников, они дают ремесло, азы. А если у художника есть фантазия, тогда это ремесло перерастает уже в творчество. А талант дается от бога. Раз уж со мной так получилось, надо работать и созидать при любой возможности.

- А как у вас процесс работы ведется?

- Ставлю перед собой задачу, потом решаю. Или сами появляются идеи. У меня бывают просто какие-нибудь ситуации, случайно что-то увижу – и какой-то образ создастся, это трудно сказать. У меня же очень много работ, которые я для себя просто делаю.

- А если вдруг какой-то зажим, не идет работа?

- Если настроения нет, лучше за работу вообще не браться. В плохом настроении ничего хорошего не сделаешь. А настроение создает каждый себе сам.

- А вы кому-нибудь создаете настроение, вдохновляете кого-нибудь из творческих людей, если вы знаете такие примеры?

- Мы дружим много лет с Майей Михайловной Плисецкой, она любит мои работы за то, что все они в динамике, в движении. Кстати, она выпустила книгу своих мемуаров, где немало написано обо мне. Георгий Степанович Жженов всегда с удовольствием приходил. Калашников, который придумал автомат, когда был в Париже на выставке в ЮНЕСКО, он долго рассматривал мои работы, потом уже по второму кругу еще дольше пошел рассматривать. Мне очень нравится, когда люди неравнодушно относятся к моим работам.

- Есть ли у вас заграничные планы?

- Вам, наверно, известно, что я выиграл конкурс Дягилева в Париже много лет назад, когда у нас был посол Рыжов Юрий Алексеевич. И вот недавно в Москве я встретился с французами и был там один переводчик, который, оказывается, присутствовал, когда я выиграл этот конкурс в Париже. Он поделился со мной, что мой проект "тормознули", потому что во всем Париже всего три скульптуры в полный рост и их задело то, что в центре Парижа будет стоять также в полный рост скульптура русского. Вот был бы бюст, никто бы не помешал.

А так как сейчас бывшему президенту Франции Миттерану поставили в полный рост скульптуру в Москве, самое время мой проект возобновлять. Я разговаривал на счет этого с нашим министром Соколовым и послом Авдеевым, по их мнению, теперь фигуру есть шанс поставить. Ведь Дягилев – личность, которая была знаковая и для Парижа и для России, это был авангард нашего искусства. Раньше ведь в Париже никто балет не понимал и не знал. Но почему там были русские сезоны: царь Дягилева не любил, но деньги выделял. Ведь тот пропагандировал во всем мире наше искусство.

- Это замечательно, что в Париже с Дягилевым все-таки есть шанс. А какие у вас еще творческие планы?

- Планов много. В Сочи очень много будет работы, в Подмосковье сделали большой заказ. Я встречался с главой одного крупного подмосковного района, они построили большой загс, на удивление очень красивый. И они хотят, чтобы рядом стояло что-то подобное нашей Сфере любви. И я сейчас думаю, что им предложить.

- Так что же, Сфера любви теперь будет не только в Челябинске, но и под Москвой?

- Это будет совсем другая композиция и называться она будет по-другому. Размером она будет такой же, как челябинская, и принцип у нее будет тот же: влюбленные смогут в нее заходить и выходить. Но все равно она будет другой, конечно. Иначе мне и самому было бы не интересно с ней работать.

В Сочи тоже хотят сделать для новобрачных что-то подобное, там тоже я буду работать. Но ничего тут страшного нет. Это кинотеатры у нас спроектировали и один и тот же проект по всей стране раскидали. А у меня суть будет та же, а образ – абсолютно другой.
Есть Храм любви в Индии, Сфера любви в Челябинске. Аналогов у них нет. Пытаются делать памятники любви, но памятник – это когда кто-то умер, а мои работы – они живые, функциональные.

- А в этой мастерской – ваш брат, Борис Федорович Митрошин, сказал, что вы допоздна сидите – над чем работаете?

- У меня много новых дел. Но я их раньше времени не показываю. Я же некоторые работы делаю и по пять и по семь лет, просто я их откладываю, а потом снова к ним возвращаюсь. Сейчас вот для Геленджика выполняю заказ тоже маленький: там санаторий есть, "Алмаз", где на берегу хотят сделать декоративную скульптуру. Такую, чтобы с настроением, со смыслом.

- Виктор Федорович, недавно вас нашла награда – атрибуты давно полученного звания заслуженного художника страны. Как ощущения?

- Приятные. Эта награда художникам очень сложно достается. Она за работу, за жизнь, за творчество. А еще за то, что прославляю нашу страну за границей. Наш посол Каламанов как-то сказал, что благодаря моей выставке в ЮНЕСКО решились государственные вопросы такой важности, что я даже представить себе не могу. Я когда привожу свои выставки за границу, иностранцы говорят, что они такого никогда не видели, а я отвечаю, что и сам такого не видел, поэтому и привез.

Вот поэтому нам и нужно представлять сове творчество за границей, чтобы все знали главное достояние нашей страны – культуру и искусство.

Комментарии 0