Пещерный человек Юрий Базилевский. Его рекорды и его команда
Кто-то любит полежать на диване на пару с книгой либо тупо упереться в телевизор, а то и вовсе считать мух на потолке, распластавшись под тяжестью собственной лени. А кто-то вскочил ни свет ни заря, перекинул рюкзак через плечо и поспешил навстречу утренним горизонтам. Для него - весь мир, вся жизнь. Он пытливый искатель, неутомимый и неуемный. Его авантюристский огонек то разгорается, то превращается в ровное дыхание свечи, то вновь, раззадоренный неизвестностью, рвется в бой.
Спелеологи – покорители пещерных глубин – они вне возраста, это и наивные дети, путешествующие по сказочным лабиринтам, и одновременно мужественные, волевые люди. Они настоящие. И на фоне повсеместной относительности ощущаешь это еще явственнее.
На прошлой неделе из международной экспедиции команды «CAVEX» в самую глубокую пещеру мира Крубера-Воронью (Абхазия, хребет Арабика) вернулись челябинские искатели Юрий Базилевский, Дмитрий Ходыкин, Станислав Вовк и Александр Балашов. Вопреки прогнозам ученых, они сделали пещеру еще глубже.
За плечами Юрия Базилевского много сложных пещер, а в Крубера-Вороньей в эту экспедицию он побил собственный рекорд. Преодоление 2005 года - Юрий Базилевский вместе с киевляниным Олегом Климчуком прошли два новых сифона и вышли к подземному озеру. Сейчас этот дуэт установил новый рекорд – спелеологи-подводники совершили 30-метровое погружение в глубь подземного озера. А также пронырнули новый сифон еще одной перспективной ветки пещеры.
Землякам БЗ, опытному Дмитрию Ходыкину и 11-классникам Станиславу Вовку и Александру Балашову, еще предстояло знакомство с глубочайшей пещерой мира.
Что искали и что обрели наши герои? А, может, все только начинается?
Пусть об этом они расскажут сами.
"ЕСЛИ ЗВЕЗДЫ ЗАГОРАЮТСЯ, ЗНАЧИТ, ЭТО КОМУ-НИБУДЬ НУЖНО"
- В пятнадцать лет я абсолютно случайно оказался в пещере и абсолютно случайно оттуда вылез. Сначала не очень понравилось, потом втянулся и вот уже двадцать лет хожу в пещеры. Это была маленькая дырка (так спелеологи называют пещеры) рядом со станцией Вязовая, мы были уверены, что она глубокая, огромная – а это, оказалось, маленькая грязная, жутковатого вида дырка глубиной 20 метров. Мы спускались по веревке, которая очень резала тело. Это было очень давно, тогда я был молодой и совсем глупый! – смеется БЗ.
Хотя он всегда улыбается, он всегда вам рад и все, о чем бы он ни рассказывал, превращается в улыбку. Иногда он погружается в свои мысли и, задумавшись, не замечает вашего взгляда. Но и тогда вы ощущаете излучаемый свет.
- В самую первую пещеру что завлекло? Не знаю, наверно, хорошая компания. Я всегда мечтал плавать по рекам на катамаране, быть водным туристом и любоваться прекрасными видами. В итоге все эти годы я ползаю (смеется) по грязным узким норкам. Из видов я вижу сапоги моего товарища, которые иногда бьют по лицу – это потому что он сполз и тебе на лицо встал. Это, наверно, карма.
Первая пещера, потом спелеосекция при миасском геолого-разведовательном техникуме. Там учились мои друзья геологи, молодые, нам было по 16-17 лет. Каждые выходные мы ездили в пещеры. Потом стали ездить дальше – в Красноярский край, Хакасию – в более глубокие пещеры, 200 метров глубиной. Мы жгли подземные лагеря, пытались тонуть в подземных озерах, остаться без света, бегали по тридцатиградусному морозу в майках, потому что лагеря сгорели. Потом – служба в рядах Вооруженных Сил. А после пошла большая спелеология – это пещеры Средней Азии, Кавказа, Крыма. В какой-то момент в пещерах Средней Азии уперлись в сифоны – проходы, затопленные водой. Это был 1995 год. И тут мы поняли, что дальше пройти не сможем, если не будем нырять. Два новых направления, которые мы нашли, закрывались водой. Стали учиться нырять. В 1997 году получили сертификаты различных инструкторов, создали дайв-центр – стали учить людей, при этом много ныряли сами, ныряли, конечно, в пещерах. На Урале нашли самые большие подводные пещеры – это Ординская (три километра) – самая большая пещера СССР, на Кавказе, в Средней Азии, Европе. Очень хорошо научились нырять, а потом вернулись в сухие пещеры. Просто большая глубокая пещера – один километр, полтора, два, а на ее дне небольшая водичка, в которую никто еще не нырял. Водичка проныривается, натыкаешься на следующую водичку. В Крубера-Вороньей, из которой мы сейчас вернулись, это уже пятая водичка, пятый сифон. В этот пятый сифон мы погрузились – и на целых 30 метров, в итоге мы стали самыми глубокими спелеологами! И потом благополучно оттуда выбрались, это очень важно (опять смеется).
Крубера-Воронья была найдена в 1964 году грузинскими спелеологами, и в честь очень известного русского географа Крубера ее назвали пещера Крубера. После этого пещера была малоизвестна и была заново открыта украинскими спелеологами уже в советские времена, и по скоплению черных птиц, очень похожих на ворон, хотя это альпийские галки, назвали пещеру Воронья. На тот момент, в 60-70-е годы, когда она была только найдена, существовали примитивные технологии и она была исследована на сто метров. Потом появились более продвинутые технологии, пришли советские спелеологи, у которых были лесенки, они исследовали пещеру чуть глубже. Рост глубины пещеры – это рост технологий, технологий исследования пещеры. Потом пришли спелеологи, у которых была трос-веревочная техника – они исследовали привходовой колодец до трехсот метров. Но они были в гидрокостюмах – им было тяжело ходить, и первые базовые лагеря ставились на глубине 300 метров. Сегодня лагерь стоит на 700 метров. Переход 700 метров – сегодня нормальный переход, его осуществляют за четыре часа. Тогда – это был день. Скорости продвижения в глубь Земли выросли вдвое, и люди стали смотреть на пещеры по-другому. В начале двухтысячного спелеолог из Ужгорода со своей девушкой случайно закачнулся в одно из окошек – на дне глубокой ямы проход в стене – и увидел идущую вдаль галерею, он прошел галерею и вдруг оказался на краю стометрового колодца, стометрового отвеса. Спелеологи спустились, прошли еще одну галерею, а там – отвес 150 метров! Они прошли еще одну галерею, а там – отвес 70 метров (смеется), еще и еще… И в 2002 году эта пещера стала самой глубокой в мире. После мировой рекорд перешел к одной из европейских пещер. Но вскоре в Крубера–Вороньей пронырнули затопленный ход, и она вновь стала глубочайшей. После этого пронырнули третий, четвертый, и сейчас мы погрузились в пятый сифон на глубину 30 метров – это уникально – общее прохождение пещеры на 2 тысячи 170 метров. На такой глубине – 2 тысячи 140 метров – озеро! -в которое погрузились на 30 метров – в мире такого люди еще не делали. Там было два человека внизу, которые ныряли. Ощущение полной оторванности – ты понимаешь, что за тобой никто не придет и не приплывет (смеется) и надо еще нырять. Мы были на этом месте второй раз – первый в 2005 году, осенью – 12 дней, мы там сражались – и вышли к этому озеру. Также в этой экспедиции мы прошли сифон в одной из веток пещеры на глубине одна тысяча 170 метров. Его не могли пройти две экспедиции до нас. Мы прошли этот сифон и вышли еще к одному – пещера продолжилась, это направление тоже будет развиваться.
Все пещеры подперты уровнем моря. Ученые говорят, что пещера не может быть глубже одной тысячи 800 метров, - мы там были, потом – не может быть два километра, но она уже два! Ну, глубже двух она не будет, мы серьезные ученые – мы геологи, мы карстоведы, мы все знаем. Вот она – 2 тысячи 170 метров. У ученых будет новая теория, они все расскажут нам. У них такая традиция теории менять (смеется). Никто не знает, никто там не был. Никто не знает, когда пещера, которая находится в горах, в горах на высоте 2 километра 300 с чем-то метров, когда она дойдет до уровня моря. Предполагается, что будет галерея, под которой будут сифоны. Но реально там никто не был. Никто не был на таких глубинах.
Пещера представляет внизу стыки разных систем. Вода, откуда-то сверху приходит вода, в другом месте – другая вода, какие-то трубы, откуда-то поливает… Мы не понимаем, что это, мы не понимаем, где мы…трубы, грязь, стены, камни, огромные объемы или наоборот узкие щели, и откуда-то появляется вода и куда-то исчезает… мы не понимаем, что это. Эта экспедиция – зимняя, и следующая будет зимой, потому что минимальная возможность паводка. Летом вдруг появляется из стены фонтан в пять метров, который своей силой сшибает баллоны и выносит их неизвестно куда. Откуда фонтан? Откуда напорная вода? Мы не понимаем. Никто не понимает. Земля наша полая внутри. Никто не знает, как она устроена. Мы тоже (смеется). Мы только какой-то край маленький зацепили. Как муравьи, которые пытаются разобраться в устройстве трактора. Мы также. (смеется)
Ощущения человека, который спустился на две тысячи метров, – это четыре дня пути – это ощущение оторванности, потом привыкаешь. Когда я в первый раз там оказался, мне было неприятно, второй раз уже получше – мы прожили там 15 дней – уже получше (смеется). Привыкаешь к пещере – пещера привыкает к тебе. Спелеологи считают, что пещера полуживой организм – пещера пускает, пещера не пускает.
Лагерь на глубине два километра – полка, площадка два на два, с одной стороны – водопад, с другой стороны – яма четыре метра, просто полочка, она не затапливается почему-то – стоит палаточка, «над бессонницей моей палатки тоненький капрон» (смеется), маленькая палатка, прозрачненькая такая, почти не держит тепла. Мы здесь отдыхаем, готовимся к следующему выходу. Ощущение такое…(смеется) Со временем привыкаешь. Люди, которые там первый раз, даже опытные спелеологи, порой сложно адаптируются. Один человек спал там два дня. У всех по-разному. Потом втягиваются или уходят оттуда. Многим людям еще предстоит там побывать. Нашим молодым челябинским спелеологам, например, я думаю, что они пройдут и седьмой, и восьмой, и десятый, и пятнадцатый сифон! (смеется) У них все впереди!
На глубине одна тысяча 700 метров нашли пиявку, белую пиявку. Червячка! Потрясающий такой червячок (смеется). В лагере-700 живут комары – прекрасная живность, некусачая. Дальше вся живность – только спелеолог.
Свет. Света там нет и быть не может. Весь свет – тот, что ты принес с собой. В пещере ты десять дней, за это время ты привыкаешь – ты проснулся, ты спишь с фонариком на шее. Чуть что, ты нажал его и побежал. Когда я прилетаю домой – я утром был еще на горе, нас снял вертолет, мы спустились вниз, привели себя в порядок, оказались в аэропорту Адлера, и уже ночью я спал в Челябинске. В своем доме, все было хорошо. Но просыпаюсь от того, что я в подземном базовом лагере и у меня нет на голове фонарика. Что-то случилось такое, что я снял фонарик! Трогаю край кровати, понимаю, что я дома (смеется). Смотрю в окно – все хорошо (смеется). Всегда фонарик есть, ты встал – включил фонарик. Включил фонарик – день, кастрюля грязная – фонарик выключил (смеется). Ты проснулся, разобрал карбидку, карбидную лампу, перетряс, загорелся на голове огонек, ацетилен. Ты представляешь пещеру именно так, какая она с этим ацетиленом, с этим карбидным огонечком. Вот она такая, не бывает другая.
А цветом – она всякая. Простой бы человек сказал – грязная, черная дырка. Спелеолог различает цвета. Она может быть черная, может быть серая, черный меандр, желтый меандр. Спелеолог очень четко цвета дифференцирует. На глубине две тысячи метров она, порода сама, черная. Все пещеры развиваются на стыках пород. И вот нижняя порода – черная. Черная сильно, язвительная такая порода. Плюс сильно много пыли. Сверху откуда-то сыпется, грязь такая. Вода в сифонах прозрачная, пока не наступил сапогом. А наступил – превращается сразу же в ноль, ничего не видно.
Паника. Экстремальные вида спорта, адреналин. Ты относишься к экспедиции очень ответственно, ты к этому долго готовишься. Если будет где-то паника, ты не выйдешь. У людей, которые ныряют в пещеру глубоко и далеко, не бывает паники. К этому времени они уже научились с этим бороться. Когда со всех сторон сжимает щель, а у тебя в зубах регулятор, ты понимаешь, что ты не проходишь – какая может быть паника? (смеется) Ты понимаешь, что прошел по-другому, да, у тебя есть веревочка, но веревочка немного сместилась. Тыкаешься и не проходишь, ты начинаешь двигаться – и не проходишь, ты начинаешь копать и выходишь наверх – какая может быть паника? (смеется)
Высокогорный альпинизм, глубинная спелеология – такие виды спорта, где люди не мытые, не бритые, в одной и той же одежде, прыгают там двадцать дней, а когда они спускаются вниз – от них все разбегаются (смеется). Спальники, в которых спят люди в базовых лагерях, очень долго отстирываются, очень жестко пропитываются различными веществами. Здесь другой мир. Когда я в пещере пять дней, чего же мне не хватает?... В этот раз мне больше всего не хватало подушки (смеется). Вместо нее я использовал рулон туалетной бумаги (смеется). Ты зашел в пещеру – у тебя другое измерение жизни. Все, что на тебе, - это все, что у тебя есть. Важно, что у тебя снаряжение правильно подобрано. Не имеют значения деньги, машины, квартиры. Имеет значение, что ты можешь, твои друзья. Это самое главное. Важны топливо, карабины, продукты, лагеря, друзья…Связь, у нас одна линия связи постоянно работает. Потом – вертолет, мастерство пилота. А все остальное появляется в аэропорту. Бар, к примеру, в котором были съедены все бутерброды (смеется). А под землей всего хватает.
Для чего все это?
- Человек искал, человеку всегда было интересно, что за границей его понимания. Люди летят в космос, Колумб плыл через океаны, а мы не знаем, что там под землей. Мне очень интересно узнать (смеется). Каждая экспедиция – это твое первое прохождение, каждый раз она – новая и необычная. Мы до конца не понимаем, как она будет использоваться дальше человечеством, но точно как-то будет.
ПЕЩЕРА НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. ДМИТРИЙ ХОДЫКИН
- Я впервые оказался в Крубера-Вороньей, пожалуй, самое яркое впечатление – практически нет горизонтальных участков, она вертикальная, много отвесов. Естественно, сложнее чисто физически, ведь во время горизонтальных перемещений отдыхаешь. Я никогда не был на таких больших отвесах. Характер пещеры настроил и меня на определенный лад. Собранность, сосредоточенность, на десять раз все проверял. Чем больше я ощущал усталость, тем глубже уходило чувство страха, притуплялось. Внимание акцентировалось уже на других вещах, начинала работать механическая память, мысли были направлены на то, как лучше, как качественнее сделать то или это. А еще помогает справиться со стрессом, с давящим ощущением тишины, с недостатком солнечного света, - сладкое, да и вообще, питание это очень важно.
Еще одно впервые – ныряние на такой большой глубине. На глубине две тысячи метров располагался второй сифон пещеры. Я должен был спустить с него воду. Я был один. Возникла проблема со шлангами, часа два я проплавал, но спустить воду так и не удалось.
Конечно, данную экспедицию можно считать первопрохождением для меня, ведь я побывал здесь впервые, но настоящее мое первопрохождение было в пещере Мория на Северном Кавказе, где я пронырнул еще никем не пройденный сифон, два года я посвятил этой пещере. Ощущение сбывшейся мечты было в Мории, в Крубера-Вороньей был важен не сам факт рекорда мира, а пещера ради пещеры, прохождение, акценты сместились.
И еще одно «впервые» поджидало на поверхности. Впервые в моей жизни так сложно было добираться до лагеря – все занесло снегом, пятнадцать градусов мороза и снег-снег-снег.
А так в разных пещерах приходилось бывать. Еще в школе я начал ходить в походы, увлекся спелеологией. С детства занимался плаванием и даже учился в спортивном классе в 50-й школе. И это увлечение детства мне очень сейчас пригождается.
Прохождение уральских пещер… Очень красивая пещера «Парящая птица» в Адыгее, очень серьезная - четвертая по глубине в мире пещера Бой-Булок в Узбекистане, которую я исследовал два года подряд. Возможно, этим летом вернусь туда. Мория – сбывшаяся мечта! Здесь я дважды проныривал сифоны в свой день рождения 12 сентября. В первый раз это произошло в самые минуты рождения.
Есть в этом что-то символическое, даже мистическое. Словно младенец в утробе матери, который торопится появиться на свет, ты преодолеваешь этот затопленный ход. Тебя окружает привычная, родная водная субстанция. Ты торопишься, ты стремишься, ты еще не говоришь, ты еще не видел свет, ты еще совсем не знаешь, что там, но тебе непременно надо туда, ты – начало жизни, ты белый лист и средоточие всех энергий, невинное дитя, которое по наитию сделает свое первое открытие!
А бывает, что сны сбываются! Однажды мне снился сон. Пещера, дно которой представляет большой завал, поднимаюсь над ним и начинаю лететь. Когда нырнул в Ординской пещере, сифон сначала метров на пять был узкий, потом он перешел в большой зал, и тут я почувствовал, что я лечу, я воспарил! Я кричал от восторга. Летел и кричал.
Пещера, какая бы она ни была, чувствует и страх человеческий, и смятение… Если будешь вести себя уверенно, то пещера примет тебя. В этот раз мы с Крубера-Вороньей друг к другу присматривались. Как она меня восприняла, не знаю, но не отторгла, это точно.
Так какая она для тебя Крубера-Воронья?
- Такие пещеры уважают.
ПЕРВАЯ ТЫСЯЧА. ТАК НАЧИНАЮТСЯ СПЕЛЕОЛОГИ
Станислав Вовк и Александр Балашов учатся в выпускном классе 19-й школы.
Стас:
- Сначала я приобщился к туризму. В семь лет с мамой сходил в поход, потом занимался в центре детско-юношеского туризма «Космос», позанимался туризмом и понял, что маловато. Как-то увидел объявление – набор в кружок спелеотуризма. Подумал – что такое пещера? Решил съездить. Очень понравилось. Понравился коллектив, новые цели. Тем более мне было 13 лет, и велико было желание поползать! Мама не разрешала, а в пещерах это можно! Я и маму потом туда затащил. Видимо, ей не очень понравилось, и она сказала: «Ходи один».
Саша:
- Рядом с моим домом была секция туризма, и там была спелеология. Ходил, ходил вокруг да около. Решил зайти и узнать, что это такое. Мой будущий руководитель рассказал мне о пещерах. Поначалу было очень страшно погружаться в неизвестность, а потом привык. Стал хорошо себя чувствовать в пещере.
Стас:
- Самое трудное было – непреодолимый страх остаться в полном одиночестве, все-таки детская психика. И когда ты понимаешь, что вокруг тебя полная темнота, и пусть идет вас по пещере четверо-пятеро, но ты идешь последним, и темнота так давит. И когда первым идешь, особенно в неизвестную пещеру. Со временем привык и сейчас иду в неизвестность с радостью первооткрывателя, несмотря на то, что до меня там кто-то был.
Саша:
- Здесь ты много нового узнаешь о себе. Человек в пещере остается наедине с собой. За два часа нахождения в пещере он становится самим собой. Можно узнать о себе много нового и интересного.
Стас:
- Если идешь по навеске, вот мы сейчас в Воронью ходили, долгое время шли по вертикалям, на этих участках часто остаешься наедине с собой. Во-первых, вертикали – это физические нагрузки, которые ты преодолеваешь, в довесок этому – довольно тяжелый мешок, а самое тяжелое – это твои мысли, которые давят, идет постоянная борьба с собой, преодоление себя. Пещера, с одной стороны, ломает человека, с другой стороны, когда ты возвращаешься в обыденный мир, чувствуешь, что очень многое в тебе поменялось – пещера ломает стереотипы, помогает сделать переоценку, она воспитывает и дает силы.
Все суетное куда-то уходит, все становится просто и понятно, предательство есть предательство (пещера таких людей не принимает), дружба есть дружба…
Кстати, Стас и Саша, хоть и учатся в одном классе, оба занимались в «Космосе», друзьями стали не сразу. И любовью к пещерам заразились независимо друг от друга.
Судьбы ребят тесно переплелись. Сейчас они совершенствуются в спелеологии вместе и собираются поступать на один и тот же факультет одного и того же вуза, покорители пещер планируют стать менеджерами по управлению торговыми предприятиями.
Что для вас Крубера-Воронья?
Стас:
- Здесь у тебя нет руководителя, ты сам за себя, на тебя смотрят не как на ребенка, а как на реальную боевую единицу. Повышается уровень ответственности.
Это первая наша серьезная пещера. До этого мы, конечно, ездили в лагеря, на сборы, выступали в соревнованиях, занимали определенные места, но Крубера-Воронья – это очень глубоко, далеко от дома. Если сейчас я пойду в какие-то не очень глубокие пещеры, я испытаю эстетическое удовольствие, но не будет того страха (смеется). Вот, что точно отличает Воронью от других пещер (смеется).
А на тысяче метров мы пожали друг другу руки, съели шоколадку и пошли в лагерь-700.
Саша:
- Мы преодолели тысячу, преодолели себя, мы – вышли.
