«ПАКТ МОИСЕЯ». Очередные задачи постсоветской власти на период до 2017-го года

Политику модернизации России можно было бы считать обреченной, если бы речь шла о реальном процессе, а не о PR-фантоме, призванном маркировать одного из участников «тандема» как выразителя чаяний либерально настроенной, социально активной части общества. Однако предстоящий стране системный кризис с перспективой разрушения уже не морали, а бытовых основ жизни населения никто не отменял (стремление предотвратить его некогда и обозначила фразеология статьи Д.Медведева «Россия – вперед!»). Политтехнологии по-прежнему господствуют в РФ, но более не могут заполнить смысловые пустоши, существуя сами для себя. Налицо смертельная апатия масс в опасном сочетании со смятением элит: и те, и другие остро чувствуют, что более «так жить нельзя» и формируют мощный запрос на перемены.

Он носит пока отрицательный характер: элиты знают, что перемены произойдут, но страшатся их, так как не хотят рисковать «нажитым непосильным трудом» и, возможно, свободой. Это ускоряет эмиграцию капиталов и утечку мозгов, окончательно обескровливая будущее страны (1,25 миллиона человек покинуло Россию за последние три года по данным председателя Счетной палаты Сергея Степашина: это немногим меньше эмиграции «первой волны» после Октябрьской революции, а в последнее время активизировалась эмиграция в Китай; чистый вывоз капитала из РФ частным сектором с середины 2008-го по середину 2011-го превысил $270 млрд. и продолжает расти).

Основная, бедная часть населения клянет коррупцию и безнадегу, но тоже боится перемен, так как опасается потерять через них последнюю рубаху. Люди инстинктивно сторонятся изменений, так как не видят их позитивного содержания, а наиболее активные могут эмигрировать. Бедняки и олигархи обеспечивают поддержку архаической политической системе потому, что больше им надеяться не на что: конкурентное общество убъет их.

Это поддержка слабая и ненадежная, но она душит сейчас ростки альтернативных сценариев: настоящих «групп поддержки» модернизации в обществе все еще нет. Страна не готова к радикальной трансформации с «положительным сальдо», но завтра будет поздно говорить о постепенных реформах. Колебания политической системы, «завязанной» на рейтинги «тандема» и коррупционный мотив, входят в резонанс с неустойчивостью экономики, полностью зависящей от глобальных спекулянтов нефтяными бумагами. Угол наклона «вертикали» начинает превышать площадь ее опоры.

В обществе копится ощущение безысходности. У россиян всех без исключения социальных групп напрочь отсутствует образ желаемого будущего внутри страны. Это наращивает негативный потенциал предстоящего кризиса, гарантировано превращая его в обвал. Оппозиция всячески приближает этот обвал, видя в нем единственный шанс перемен и мысля по принципу «чем хуже, тем лучше».

По сути, все политические силы работают сейчас на развал и опустошение. Ни власть, ни оппозиция не предлагают ответственной, правдивой и позитивной повестки. Позитив партии власти (вроде пятилетних планов Народного фронта) – насквозь фальшивый PR- конструкт, не могущий подменить серьезной политической программы. Такие фантомы не в состоянии родить главное – доверие и настоящую мотивацию для решительных действий внутри страны. Новые лидеры общества укрепляются вне существующей политической системы, что доказывает ее обреченность. Без жесткого кризиса она не изменится, но кризис может похоронить ее вместе со страной. Как говорят компьютерщики, «программа зависла».

Оттого первая задача сейчас – предложить, наконец, адекватную политическую идеологию трансформации общества, которая, как это ни странно звучит, но в этом главное - устроит всех. Объяснить, что ждет страну и почему нужны именно эти, а не иные действия. Каким мы видим желаемое будущее и настоящие, а не предвыборные цели. Остро востребован новый договор (пакт) между обществом и властью, который сменит исчерпавшую себя липовую сделку «нулевых»: «политические свободы в обмен на потребительскую стабильность». Не получилось сменять то, чего не имел народ, на то, чего не было у власти.

Настоящая и понятная основа для такого договора есть, однако она скрыта от общества и отнесена по ряду причин к вещам, которые «принято не называть»: здесь слишком много болезненных комплексов и дурных мифов. Но именно вокруг нее, как единого направления к самостоятельным целям, дающего в итоге стратегический результат, могут объединиться (точнее – признать вектор движения) власть, оппозиция и все не политизированное сообщество России.

Только в таком случае страна пройдет через предстоящий кризис и он станет не сигналом к мародерству и бегству, а ключевым этапом российского трансзита – трансформирующего перехода РФ в новое качество общества и власти.

О том, что это значит и как это сделать, идет речь в предлагаемой статье.

Кризис как проект

Суть политического момента и потребность в идеологии нового договора определяются честной констатацией двух фактов.

Первый заключается в том, что реформировать нынешнюю политическую и социально-экономическую конструкцию РФ невозможно. Но и работать она тоже не может. Фактически - уже не работает. Ее обрушение идет сейчас «по краям» – в виде техногенных аварий, сокращения населения и ухудшения его здоровья, терактов и криминализации бизнеса, утраты технических и культурных компетенций и перспектив, росте центробежных настроений. Особенностью большинства проблем, превращающих их в обрушения, является их принципиальная нерешаемость в рамках существующей системы, а потому регулярная повторяемость при полном отсутствии доверия (основного социального капитала) в обществе. Элиты, потерявшие доверие и эффективность, не могут ни измениться, ни уйти. Общество не видит тех, кто готов их сменить и не готово действовать самостоятельно.

Поэтому единственная актуальная политическая повестка состоит сейчас в том, чтобы превратить неизбежный кризис обрушения в кризис трансформации. Обратить силу негатива в энергию позитива. Сделать по-настоящему проектным вхождение в предстоящий кризис и выход из него.

Реальный шанс и рабочий скрипт у такой повестки есть. Они в том, чтобы пройти этот кризис, максимально сохранив и, по возможности, расширив уровень благосостояния (потребления) населения, изменив его социальную структуру в пользу среднего класса. Это возможно, как это ни парадоксально (в ситуациях, подобных российской, работают только парадоксальные решения). И это, как ни парадоксально, выгодно как власти, так и оппозиции, а также всем самодеятельным элементам общества: бизнесу, НПО, интеллектуалам, домохозяйствам: все они достигают здесь своих целей (как и почему – ниже). Поэтому именно здесь – точка сборки нового российского договора и новой общественной конструкции. Здесь появляется поле деятельности и настоящая мотивация для сложившегося общества и его элит внутри страны. Других у нас нет и взять их негде.

Почему расширение уровня благосостояния основной массы населения является решением ключевым и небанальным? Разве не об этом толкуют все политики со всех телеэкранов?

Потому что реальное, а не PR-решение этой задачи в существующей структуре социума и власти более невозможно, а отсутствие такого решения хоронит этот социум (мы увидим ниже, что экономика страны уперлась в непреодолимые системные рамки административно - сырьевого общества и далее прогнозируется лишь ухудшение ситуации, причем лавинообразное: сырьевой ресурс не просто критически недостаточен для роста экономики и поддержания жизненного уровня населения, он свободно и быстро выводится из России ее же элитными кланами в полном соответствии с законами рыночной экономики).

Поэтому сосредоточение общества на задаче роста взламывает режим эффективнее любой революции. Задача абсолютно решаема именно потому, что она понятна обществу, способна его объединить и, главное, рождает в ходе реализации непобедимых агентов (подробнее об этом – в главе о стейкхолдерах модернизации). Но ее решение предполагает размораживание последних резервов России – политической (в тесной связке с федеративной) реформы и реального стратегического сотрудничества с Западом.

Отсюда - вторая важнейшая констатация и предпосылка идеологии и технологии трансзита (трансформационного транзита) РФ. Она заключается в том, что без внешних ресурсов и «толчка» этот трансформационный транзит России не совершить, а предстоящий кризис станет лишь кризисом разрушения. Поэтому новый общественный договор РФ должен иметь внешнюю сторону, обращенную к странам G-7. Только превращение России в стройплощадку, привлекающую огромную массу западного капитала и технологий способно ресурсно обеспечить этот беспрецедентный проект, стимулировав одновременно новый мировой рост, в котором остро нуждается Запад.

Однако это должна быть честная сделка, основанная на понимании стратегического единства интересов. Ее залогом и санкцией может быть только внутрироссийский выбор, скрепленный новым пактом общественного согласия. Кстати, название знаменитого «Нового Курса» Ф.Рузвельта, санкционированного американским обществом в условиях экономической катастрофы, точнее переводится с английского как «Новая Сделка» (New Deal). И речь тогда шла, прежде всего, о «честной сделке» между правительством и народом страны.

Россия застыла сейчас в точке бифуркации между будущим неизбежным и будущим желаемым. У страны появляется уникальный шанс совместить кризисную трансформацию с инсталляцией общественного и государственного устройства завтрашнего дня. Упустить его можно лишь по причине косности и эгоизма, ставших «печатью» большей части правящих элит России. Для них осмысленное и честное участие в трансзитном проекте – шанс личной и исторической реабилитации. Но дело не только в элитах.

Печать рабства

Следует понимать масштаб проблемы. Причины Большого российского кризиса носят слишком глубокий цивилизационный и даже метафизический характер, чтобы мы могли позволить себе углубиться здесь в эту тему. Скажем только, что его корни - в той социо -гуманитарной катастрофе, которую повлек за собой коммунистический эксперимент, сделавший из России первую и единственную в мире страну, провозгласившую безбожие (по сути – сатанизм) и отречение от свобод государственной идеологией и личной моралью каждого. Эта, своего рода, духовная казнь, воплощенная кровью царской семьи, тысяч священнослужителей и интеллектуалов, не могла пройти для нации без последствий. Спустя несколько поколений деградация человеческого и социального капитала в РФ подошла к грани необратимости и, скорее всего, перешагнула эту грань. Лица и жизнь множества представителей нынешней «элиты» - тому убедительное свидетельство.

Однако дело не только и не столько в ней. Радикальные демократы не видят того факта, что ситуация гораздо хуже, нежели противостояние «плохих» элит и «хорошего» общества. Проблема в том, что наша элита адекватна обществу, в котором на эмоциональном и интеллектуальном плане господствует один скудный мотив: «срубить бабла». Поэтому персональная смена вождей здесь и сейчас ничего не дает, кроме ухудшения ситуации: 99 процентов населения имеют лишь одну претензию к коррумпированной элите – «почему они, а не мы?..»

«Добрый и честный народ», который сегодня правдами и неправдами не пускают к власти жулики и воры, на самом деле не существует. Его только предстоит создать, грамотно и ответственно трансформируя общество.

Именно поэтому эта работа озаглавлена «Пакт Моисея»: общество и власть должны начать с признания того факта, что они прошли лишь малую часть пути по пустыне после бегства из фараонова рабства. И принять взаимные обязательства, позволяющие выжить перед лицом надвигающихся бурь, выйдя из них обновленными.

В это время в пустыне будет происходить много разного: от собирания манны небесной до поклонения Золотому Тельцу и разбивания скрижалей Завета. Но объединенный желанием добраться до земли Обетованной, признанием правил и направления пути народ получает свой шанс.

Интригующий вопрос: кто тут Моисей? – мы пока отложим. Важнее суть - она в том, что нам нужно прожить эти «сорок лет» вместе, пережив одновременно кризис, в котором родится (или нет) новый народ новой страны. Но не просто пережить, заморозив все, как есть, а совместными усилиями (каждый - со своей мотивацией) осуществляя внятную и честную программу выживания общества и его трансформации.

Неизбежность перемен

Теперь подробнее. Почему ЭТО не работает и не может быть реформировано? Почему системный и разрушительный кризис неизбежен? Какова может быть внешняя «интервенция», переводящая его в режим трансформационного транзита? Почему в таком рискованном проекте могут быть заинтересованы и правящие, и контрэлиты?

Серьезных экспертных данных о предкризисной ситуации в нынешней российской экономике (ограничимся здесь этой частью социума) – множество. Об этом предупреждают как отечественные, так и зарубежные специалисты (отмечу весьма содержательный проект Фонда Карнеги «Россия-2020», опубликованный двумя частями журналом «Pro et Contra» в 2011г.) Ограничимся поэтому лишь несколькими важными и уже общепризнанными констатациями.

В подготовленном по поручению правительства РФ в июле 2011 года экспертном докладе говорится, что экономику России ждет один из двух сценариев: либо она будет медленно затухать, либо надуются и потом лопнут пузыри.

В 1999-2008 годах российская экономика интенсивно росла благодаря притоку капитала и расширению внутреннего рынка. Эта эпоха закончилась, уже в следующем 2012 году рост замедлится до 2-2,5% в год, обещают правительственные эксперты. Если правительство попытается разогнать экономику до роста на 6-7% в год (стимулируя потребление и кредит), то к концу десятилетия Россию ждут «кредитная яма» размером в 16% ВВП и болезненный кризис.

Нынешняя модель себя исчерпала из-за трех фундаментальных ограничений: закрытости экономики, недостатка прямых и длинных инвестиций, недостатка конкуренции на внутреннем рынке.

Проблема конкуренции для России центральная, указывают эксперты: не техническая, а макроэкономическая и даже политическая. Недостаток конкуренции разгоняет инфляцию, рыночные агенты слишком неравны, государственные и монопольные секторы превалируют, а новые компании натыкаются на барьеры при входе на рынок.

Определили эксперты и четыре главных вызова: «демографический крест» — число занятых падает, а обязательства бюджета растут; «ножницы конкурентоспособности» — издержки высоки при слабых институтах; «институциональные разрывы» — отсталые институты при достаточно высоком качестве человеческого капитала; «сырьевая зависимость» — укрепление рубля стимулирует импорт, формирует дисбалансы во внешней торговле и ведет к деиндустриализации страны, росту неэффективной занятости.

Стране нужна институциональная стратегия — «широкий фронт реформ», в один голос утверждают эксперты.

Но реформы, выясняется, проводить некому, потому что ни одной элитной группе страны не выгодно ставить под угрозу собственное благополучие. Именно так – как угрозу - они толкуют реальную модернизацию. Именно поэтому страна уверенно движется к системному кризису и на этом пути нет сейчас никаких преград.

«Дедлайн – 2017»

Выделим только самые крупные факторы, которые делают всеобъемлющий кризис в России неизбежным.

Это органическая неспособность к эффективному развитию экономики, обусловленная ее исключительно сырьевым характером (обслуживание группы развитых экономик, полная зависимость от их рынков) и монополизмом (сращенностью крупного бизнеса с властью), подавлением конкуренции и коррупционной затратностью, которые делают ее продукты заведомо неконкурентоспособными (беспрецедентный рост импорта, замещающего остатки отечественных товаров - в первом полугодии 2011г. порядка 45% по сравнению с тем же периодом прошлого года - иллюстрирует эту тенденцию и грозит неизбежной девальвацией; в первом полугодии 2008-го российский импорт стоил $136 млрд, а за первые 6 месяцев 2011-го - $148 млрд.)

Такая сверхзатратная экономика может существовать лишь в условиях избытка ресурсов (в данном случае – высоких и постоянно растущих цен на нефть), но уже не может развиваться без притока современных технологий их добычи, будучи неспособной произвести их сама (за последние пять лет глубина нефтепереработки в РФ снизилась и находится на уровне 71% против 95% в развитых странах, сокращаются программы модернизации нефтеперегонных заводов). Поэтому временные рамки жизни этой экономики четко просматриваются уже сейчас.

Это органическая невозможность формирования конкурентных экономики и общества в условиях неправовой судебной системы и невозможности реформировать последнюю на современных принципах в условиях архаического политического режима «вертикали власти». Сам режим также не может быть реформирован в силу встроенной «матрицы самосохранения» как единственной управляющей программы.

Это органическая невозможность эффективного управления страной и регионами в рамках псевдофедеративной модели, основу которой на деле составляет имитационный унитарно-авторитарный режим. На самом деле эта «вертикаль» уже давно лишь имитирует не только демократию, но и собственное функционирование: ни одно решение ее высших «этажей» не исполняется, если в нем не содержится коррупционная мотивация для нижестоящих. Последние имитируют исполнение указаний и работу вообще при помощи механизмов PR/GR.

В то же время регионы полностью лишены возможностей проводить самостоятельную бюджетную, экономическую (инвестиционную) и кадровую политику: в условиях действующей политической системы это ничем не оправданный риск для местных элит. Время, оставшееся до «рассыпания» такой псевдофедеративной конструкции, скрепленной исключительно перераспределением (в том числе – коррупционном) сырьевых сверхдоходов, легко рассчитывается, исходя из перспектив рынка энергоносителей, динамики торгового баланса и бюджетного «напряжения» внутри страны.

Политический режим неподвижен, замкнут, лишен «социальных лифтов» и мотиваций к глубокой реформе как «сверху» (она не нужна ни власти, ни сращенному с ней бизнесу), так и «снизу» (пользуется пассивной поддержкой депрессивного населения - до 80% жителей страны, которые живут в малых городах и селах, не могут эмигрировать, мало способны к самодеятельности и склонны к ожиданиям социальных подачек).

Поэтому точка и механизмы коллапса режима понятны: по причине внутренней слабости в сочетании с имманентной неспособностью к саморазвитию и стимулированию роста экономики, он неизбежно распадется из-за внешнего толчка в течение максимум пяти лет (до сакрального 2017 года).

Этот внешний толчок проявится сопряжением в одной временной точке нескольких главных векторов Большого российского кризиса (скорее всего, оно будет спровоцировано не очень значительными для глобального сообщества потрясениями в рамках мировых финансовых рынков – там ведь параллельно идет свой процесс трансформации):

- резким изменением конъюнктуры мировых рынков сырья, что вызовет новый отток капитала, лишит бюджет РФ доходов, приведет к девальвации рубля и сделает невозможным исполнение социальных обязательств на прежнем уровне (результат – исчезновение импорта, составляющее основу потребительской стабильности РФ, долговой кризис, увеличение доли платных услуг и цен на них, резкое падение доходов и маргинализация большей части населения);

- достижением физического предела возможностей эксплуатации месторождений нефти и газа российскими компаниями при имеющемся (деградирующем) технологическом уровне добычи и переработки, исчерпанием возможности увеличения и даже сохранения уровня добычи без западных инвестиций и технологий (этот порог фактически достигнут); это же относится к общей деградации инфраструктуры страны, «донашивающей» остатки советского потенциала;

- ускорением реальной децентрализации РФ и центробежных тенденций, вызванных кризисом управления в стране (этот процесс уже начался созданием в июле 2011 года комиссий Козака и Хлопонина по децентрализации; он не имеет альтернативы, но может привести лишь к двум результатам – демонтажу нынешней унитарно-авторитарной системы в случае успеха или ее обрушению в случае его выхолащивания);

- быстрым нарастанием кризиса доверия в российском обществе, осознанием широкими массами населения нелегитимности власти «жуликов и воров», нечестности выборов, коррумпированности властей всех уровней; этот процесс мощно стимулируется информационной революцией;

Когда эти четыре вектора (каждый из них «тянет» за собой целый набор перемен в настроениях общественных слоев, составе правящих элит и оппозиции, социальных групп, раскладах политических интересов и позиции регионов) сойдутся в одной точке, коллапс перейдет в острую политическую фазу.

Отсутствие работающих демократических институтов и механизмов разрешения кризиса, боязнь элит мобилизации масс в сочетании с апатией большей части стареющего населения, приведут к тому, что он примет характер не динамичной столичной революции, а пассивного игнорирования властных конструкций всем массивом населения, бизнеса и региональных элит (ускоренного бегства капитала и мозгов, саботажа решений власти, открытого разворовывания бюджетов и промышленных активов, обвала в ЖКХ – все это мы отчасти имеем уже сейчас), то есть расползания власти и развала страны (формы могут быть различны – от мягкой «децентрализации» до конфликтного распада). При этом не имеет никакого значения, кто именно – Путин, Медведев или кто-то другой - будет возглавлять в это время страну. Никто из них не начнет настоящих реформ по собственной воле, но вопрос о новой политике неизбежно поставит перед любым правителем логика событий.

«Дедлайн» у нас знаменательный – 2017-й год, столетие Октябрьской революции (до этой даты у страны может хватить нынешних ресурсов при благоприятном развитии ситуации в мире). Очень символическая дата. Господь, по великой милости своей, дает России еще один шанс и яркой краской помечает место предстоящего разворота. Не заметят его только слепцы. Их участь на трассе предсказуема.

No exit

Нужно взглянуть правде в глаза: кризис, который предстоит России в ближайшие годы, носит безысходный характер. Он неотвратим и после него этого государства не будет в любом случае. Не существует никакой правильной политики, которую может провести очистившееся вдруг (почему-то) от бюрократов и коррупционеров правительство или новый президент, которая сделает существующую Россию инвестиционно привлекательной, современной, развитой страной. И не существует никакой альтернативной политики, которую могла бы предложить в случае своей победы (представим себе такой фантастический сценарий), оппозиция.

Проблемы РФ – это проблемы обреченного государства, проблемы останков рушащейся Российской Империи (об этом автор подробно писал в книгах «Революция регионов» (2006г.) и «Русские сценарии» (2011г.) По сути, его уже нет - это зомби, держащийся на нефтяном заклятии и шаманстве федеральных телеканалов, и еще – на коррупции: он все еще питается останками СССР.

Никогда, ни при какой политике, ни при каком правительстве, Россия не станет местом, привлекательным для капитала в традиционном понимании инвестиционного процесса и его выгод для населения. Это, в основном, низкокапитализированная территория, непривлекательная для инвестиций (плохие климат и качество рабочей силы, огромная территория без инфраструктуры, неоправданные издержки – и уж потом коррупция, басманное правосудие etc). Оглушительная статистика мгновенного и масштабного вывода средств из РФ при малейшем изменении конъюнктуры сырьевых рынков – тому свидетельство, как и плохая структура имеющихся инвестиций (критическое преобладание финансовых вложений над вложениями в основном капитал).

В РФ просто не из чего взяться инвестиционному буму, абсолютно необходимому для серьезной модернизации. В постсоветской истории таких бумов не было вообще. Экономисты хорошо знают, что так называемый «бум» 2003-2008 годов был практически полностью кредитным, а в кредит модернизацию огромной страны не сделать (нужны ли Уралу и Сибири китайские инвесторы, действующие, как в Зимбабве, бесчеловечными методами и поддерживающие самые оголтелые режимы – другой вопрос; очевидно, что не таких инвесторов хочет Россия).

Коммунисты очень любили пугать избирателей тем, что буржуазное правительство продаст Родину иностранным капиталистам, но сегодня последним нечего покупать в России. Региональные власти буквально гоняются за инвесторами, губернаторы счастливы, если удается заманить китайцев и продать им что-то. Не во что вкладывать собственные капиталы – оттого и утекают из страны сотни миллиардов долларов ежегодно.

Такую ситуацию не изменят никакие демократические реформы. В стране есть только сырье, добыча и продажа которого полностью контролируется олигархами и правительством (что де-факто одно и то же). На рынки высокотехнологичных производств и инноваций Россия опоздала навсегда, обязательства государства огромны, коррупция неискоренима, население все еще слишком велико: такая страна принципиально неконкурентоспособна и не может не оказаться банкротом. Россия живет сейчас импортом, рост которого может остановить только падение цен на нефть (что будет иметь результатом скачок цен или пустые полки магазинов). То есть население ряда крупных регионов прокормить все еще можно, перетянув в них людей из быстро расширяющихся антропустынь (каждый день в РФ ликвидируется десяток населенных пунктов). Но модернизировать огромную страну – некем, нечем и, главное, с точки зрения нынешних элит, незачем. Правящие круги понимают это, что называется, «нутром» и не связывают с Россией своего будущего. Оттого никакой модернизации никто и не делает.

Даже находящееся в недрах страны сырье взять без технологической интервенции и инвестиций иностранцев уже невозможно. А они не торопятся «скупать наши недра», потому что знают: незачем сегодня покупать дорого, если завтра обвал и распродажа.

Формула трансзита

Итак, no exit. Но выхода нет у ЭТОГО государства, случайно названного Российской Федерацией (в результате финта Р.Хасбулатова на заседании Верховного Совета 25 декабря 1991 года, когда оппозиция придралась к оформлению законопроекта, под которым значилось «Президент РФ Б.Ельцин», а в «шапке» – «Президент РСФСР»; новое название государства было принято «с голоса», под смех зала).

Поэтому суть нынешнего момента, его главная задача и одновременно технология трансзита состоит в том, чтобы совместить неизбежный кризис, проектно используя его разрушительную силу, с инсталляцией в России новой политической парадигмы. Для этого следует уже сейчас осознано начать процесс постепенной трансформации политического режима и территориально-государственного устройства страны, имея в виду получить на выходе реальную демократическую федерацию регионов России, глубоко интегрированную в европейскую цивилизацию на основе единых правовых, экономических и гуманитарных рамок. При этом следует учесть, что именно федерализация исторически зарекомендовала себя самым эффективным средством постимперской адаптации обществ.

На это время (ближайшие пять лет) следует переключить взаимодействие власти и общества из режима «разговор автопилота с автоответчиком» в режим заинтересованного, хоть и жесткого диалога. Для этого предлагается вариант нового общественного договора, условно названный здесь «пактом Моисея» (автор, понятно, не рассчитывает на подписание красивой бумаги в торжественных условиях, речь идет о прояснении актуальной политической парадигмы и новой политической повестке), сутью которого будет признание правящими элитами, контрэлитами и неполитизированным сообществом нескольких базовых пунктов:

- сложившихся предкризисных (точнее – кризисных) реалий;

- стратегической цели - демократической федерации регионов России, глубоко интегрированной в Европу;

- стремления пройти через системный кризис без потерь для жизненного уровня и безопасности населения, превратив этот транзит в «стройплощадку» новой России;

- желания создать политические условия и механизмы экономического роста, а также мирной передачи власти ныне правящими группами формируемым демократическим институтам.

На этой базе и в этих рамках осуществляется сопряжение сил и энергий власти, общества и оппозиции. Каждый видит здесь свою цель и идет к ней своим путем. В итоге достигается цель стратегическая.

Надо заметить, что тема нового общественного договора становится сегодня центральной не случайно. Причина понятна: и в обществе, и во власти нарастает ощущение тупика, из которого всегда лишь два выхода: революция (обрушение, распад) или трансформация (многосторонние договоренности и решительные перемены).

При этом считается, что у России уже есть опыт история заключения символических «договоров» между обществом и властью.

Участники прошедшего в июле 2011 года Пермского форума считают, что в «нулевые» «социальный контракт» 90-х (выраженный Ельциным в формулировке «берите суверенитета сколько хотите») уступил свое место общественному договору эпохи Путина («лояльность в обмен на стабильность»). Однако с концом первого десятилетия нового века явно устарел и договор эпохи Путина. Катализатором его кончины выступил экономический кризис 2008-2009 гг., который значительно снизил уровень благополучия и бизнеса, и регионов, и населения. А это — по самой формуле договора — означает необходимость принципиальной смены баланса: лояльность основных групп по отношению к власти заметно снизилась. «Выход из этой ситуации требует подготовки к новому периоду развития, а для его старта придется совершить целый ряд институциональных изменений, которые могут базироваться только на смене действующего общественного договора».

Пермский форум выработал такую формулу нового общественного договора: «Расширение автономности в обмен на продление лояльности». Она совершенно справедливо предполагает децентрализацию (в том числе политическую) в региональных (федеративных) отношениях, уход государства из бизнеса и полный запрет использования здесь административного ресурса, «как фактора, драматически искажающего конкуренцию». Одновременно в адрес общества был высказан справедливый упрек в том, что оно «своей пассивностью и инфантильностью легитимизирует сформировавшуюся запредельную степень централизации».

Однако предыстория российских «общественных переговоров» и их нынешнее состояние заставляют усомниться: не принимают ли здесь либерально настроенные интеллектуалы желаемое за действительное?

То, что определяло стабильность «нулевых» вовсе не было договором между обществом и властью в англосаксонском смысле (то есть чем-то заверенным, гарантированным и обязательным к исполнению сторонами). Это, повторимся, была чисто русская «липовая сделка». Общество с радостью отдало власти то, чем оно на деле не обладало и чего не сильно желало – свободу - в обмен на то, что на самом деле было не во власти правительства – потребительскую стабильность. Но цены на нефть не Путин с Медведевым контролируют. Нельзя поменять то, чего у тебя нет, на то, чего нет у твоего контрагента. Просто стороны еще не раскрыли сумки, которыми обменялись, перед тем как разбежаться. Господь в этот момент пролил манну небесную из нефтедолларов и контрагенты сейчас заняты ее собиранием.

То же относится и к ельцинскому периоду: власть тогда просто купила время для собственного укрепления у региональных элит, бросив им жирную кость приватизации. А потом забрала все назад с процентами. Это хорошо свидетельствует об истинных намерениях сторон в ходе «заключения общественного договора».

Поэтому главный вопрос, который немедленно возникает и пока никак не решается, это вопрос о мотивах и гарантиях. Почему они (власть и общество) теперь поверят друг другу и станут делать это иначе?

Стейкхолдеры модернизации

Вопрос о стейкхолдерах (агентах, выгодоприобретателях) российской трансформации на самом деле ключевой: сегодня стимулировать, поддерживать и проводить реальные реформы некому, у властных кланов нет настоящего мотива, а общество погружено в глубокую спячку, неверие в собственные силы и недоверие к любым жестам власти.

Правящие элиты, создавшие авторитарный режим, не хотят отдавать даже части своих полномочий, справедливо видя в децентрализации начало утраты власти и доминирования. Они боятся делать это даже постепенно, опасаясь разгрома по примеру СССР (хотя именно этот пример, в сущности, демонстрирует противоположное – как обществу удалось выкупить у правящей элиты бескровную трансформацию тоталитарного режима) и поэтому изобретают все новые и все более рискованные формы политического преемничества и прочих симулякров политического процесса. Контрэлиты жаждут громкого провала партии власти, а не стабилизации и роста. Они подталкивают власть к неадекватным действиям и крах всего общества не кажется им слишком высокой ценой за поражение оппонентов. Инертный социум все еще боится власти и ждет от нее новых подачек, но уже презирает ее за продажность и беспринципность и не станет ее защищать в случае внезапного ослабления (как это было в 1991-м).

Где тут место для новых договоров, пактов, общих интересов, доверия, терпимости и совместной работы?

Оно есть, простое и понятное. Особое место в нашей конструкции занимает тезис о необходимости и возможности сохранения и роста уровня потребления основной массы населения страны в кризисный переходный период демократической трансформации. Этот, парадоксальный на первый взгляд (и банальный – на второй), пункт на самом деле является ключевым для всей конструкции Пакта, его социальной философии и политической идеологии.

Дело в том, что обеспечение высокого уровня массового потребления в стране отвечает насущным интересам как правящей элиты, так и оппонирующих ей кругов системной и внесистемной оппозиции (хотя все они привыкли видеть здесь лишь предвыборную демагогию). Последние исследования доказывают, что рост экономики эффективно работает на коренную трансформацию общества и самого переходного режима, который при этом убежден, что укрепляет себя и продлевает свои дни. В этом парадоксе – нужный нам политический ключ к «открытию» ситуации в позитивном направлении.

Экономическая стабильность (даже такая условная, как сейчас) благоприятствует росту среднего класса и каждодневной индивидуальной интеграции множества россиян в европейское институциональное пространство (начиная с туризма, work & travel , личных контактов, бизнеса и лечения, заканчивая Страсбургским судом и международной финансовой системой, в которую давно интегрирована в РФ). Это постепенно, но необратимо меняет социальную структуру общества и его политические ориентации.

Конечно, речь не идет пока о десятках миллионов россиян, но уже – о миллионах самых активных. И это – переломный момент (что хорошо показал в своем исследовании Самюэл Грин). Общество в целом, в лице жизненного успеха уже интегрированных групп, получает «реалистичный, достижимый, и, что очень важно, институционализированный путь к достижению успеха».

В результате уже внутри страны растет спрос на институциональные перемены, формируется реальная, консолидированная не на сугубо политических требованиях (вроде отставки «кровавого режима»), а на настойчивом продвижении жизненно важных для среднего класса реформ (независимый суд, свобода конкуренции, честные выборы и т.д.) коалиция граждан. Это, в свою очередь, усиливает позиции системных либеральных политических сил в парламенте («Правое дело» могло бы составить их ядро) и правительстве, вовлекает в процессы трансформации инертное большинство населения и консерваторов во власти. Видя именно такой вектор перемен в общественной структуре и настроениях, правящая элита перестает бояться и открывается для неизбежных реформ.

Социолог «Левада-Центра» Лев Гудков обосновано полагает, что «возможность изменений открывается лишь с накоплением некоторого социального и культурного капитала в новых поколениях. Для этого их уровень жизни должен существенно повыситься, достигнув, наконец, такой черты, за которой страх перед нищетой и угрозой возвращения к аскетизму советского дефицитного распределения перестанет играть роль ценностного регулятора». Сегодня же уровень поддержки режима «вертикали власти» «косной и деградирующей периферией» (у которой просто нет других жизненных перспектив, ориентиров и надежд, кроме централизованного распределения и «социальной поддержки» «сильной властью») достаточно высок.

Именно «Новые русские-2», активно формирующийся средний класс РФ (развитие этой темы – ниже) становятся в обозримой перспективе «стейкхолдерами модернизации». Но им нужно время, чтобы набрать силу.

На это же работает и неизбежно предстоящая (фактически уже начавшаяся с подачи президента Медведева) децентрализация. По мнению эксперта Натальи Зубаревич, она «вынудит регионы и города более активно конкурировать за инвестиции и человеческий капитал; это сильнейший стимул для модернизации социальных институтов, улучшения условий для развития среднего и малого бизнеса».

Суть нашего политического парадокса хорошо иллюстрируют выводы калифорнийского профессора Дэниэла Трейсмана, который говорит о «противоречивой ситуации» в современной России, когда «экономическое развитие будет упрочивать существующий политический режим и одновременно помогать обществу его перерасти».

То есть само по себе улучшение экономических условий не приблизит российское общество к изменению политического строя в сторону большей демократии и интенсивного роста. Больше того, оно будет стабилизировать существующий «путинский» режим (или «династию новых Антонинов») и укреплять его (в этом – прямая заинтересованность правящих элит стимулировать развитие экономики). Но именно это формирует решительный запрос общества на быструю эволюцию к демократическим формам власти. Этот запрос реализуется скачкообразно - тогда, когда неизбежно наступит очередной острый экономический кризис (и в этом - настоящий интерес оппозиции).

Однако почему мы так уверенно говорим о запросе именно на демократические формы власти? Не иллюзии ли это, учитывая особенности исторического бэкграунда России и менталитета ее населения?

Здесь хороший ответ дают новейшие исследования целого ряда специалистов, в особенности – последняя работа экспертов «Ренессанс-Капитала» о «цене демократии»: при каком уровне доходов населения страны она становится возможной, а при каком – «бессмертной»?

Себестоимость демократии

При достижении ВВП на душу населения в $10000 демократия становится бессмертной – к такому выводу пришли эксперты компании «Ренессанс капитал», изучив историю 150 стран.

Рост благосостояния действительно приводит к становлению демократии, убедились аналитики. Развитие политических режимов можно сопоставить с пирамидой потребностей Маслоу: от минимальных, физиологических, до высших – самоактуализации. Обеспечить высшие потребности может только демократия, говорится в докладе «Революционная природа роста»: «Когда мы насытились, разместились в домах и задумались о покупке автомобиля, мы начинаем требовать политические права».

Исследователи выстроили иерархию потребностей в демократии – по уровню ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности): «Политические риски могут быть измерены, а революции – предсказаны».

В странах, где уровень ВВП на душу населения менее $6000, демократия хрупка, и если устанавливается, то ненадолго. Преодоление этой планки делает демократию более защищенной, и, наоборот – в недемократических странах с доходом выше $6000 вероятность политических волнений повышается, как это произошло в Тунисе ($8300 в 2009 г.).

В богатых странах демократия бессмертна: еще не было случая, чтобы в странах с уровнем дохода от $10000 на душу населения демократический режим сменялся на другой. Так что 45 стран, включая Восточную Европу, Мексику и Ливан, защищены от сползания в недемократические режимы, считают авторы. Вот-вот к «бессмертным демократиям» присоединятся Бразилия ($9352) и Турция ($9910).

Сложный период наступает в Китае, где ВВП на душу населения вошел в самый опасный диапазон $6000-10 000 ($6200 в 2009 г.) и ближайшие четыре года останется в нем. Высокая инфляция может стать спусковым крючком для политических волнений, намерение властей удвоить доходы к 2015 году не поможет: страны, не являющиеся экспортерами энергоресурсов, всегда становятся демократиями, если только они не город-государство Сингапур во главе с незаурядным лидером.

Бессмертие автократии стоит почти вдвое дороже – $19000 – и возможно только для экспортеров энергоресурсов. Залог бессмертия автократий в низких налогах: граждане мало интересуются, куда государство тратит деньги, и, соответственно, меньше волнуются о свободных выборах.

В России все-таки есть выборы, хотя и не совсем демократичные, и по шкале Polity IV (база институциональных характеристик политических режимов) она отнесена исследователями к анократии (слабая демократия с автократическими тенденциями).

Уровень благосостояния в РФ превысил $14 000; сейчас это богатая страна со слабой демократией. Это дает 30%-ную вероятность, что Россия повысит уровень демократии. «Мы не удивимся, если президентские выборы 2018 г. будут более конкурентными», – надеются авторы.

Однако если учитывать объем добычи нефти на душу населения, то окажется, что Россию нельзя причислить к экспортерам энергоресурсов, таким, как страны Персидского залива с непобедимой автократией: этот показатель в РФ в семь раз ниже, чем в Эмиратах, Брунее или Катаре, и в 1,5 раза – чем в Казахстане и Азербайджане.

Если же Россия достигнет уровня в $19 000 без упрочения демократии, то для ее достижения останется только силовой способ, указывают эксперты «Ренессанса».

Что или кто станет спусковым механизмом, сказать невозможно, рассуждает главный аналитик компании Чарльз Робертсон: может быть, новый президент или премьер. Тунис был готов к переменам несколько лет, но произошли они из-за парня, который поджег себя, напоминает он.

Вот и мы о том же.

«Новые русские» next

На самом Россия только кажется парадоксальной в соответствии с процитированными выше определениями экспертов: богатая страна с авторитарным правительством. Не будем углубляться в научную полемику, но для живущих здесь очевидно, что Россия является «богатой страной» по чисто формальным признакам показателя ВВП на душу населения. А при осознании того важного факта, что эту хорошую «среднюю температуру по больнице» очень недавно и определенно временно обеспечивают лишь амбиции спекулянтов нефтяными фьючерсами (то есть очередной «пузырь» глобального рынка, испытывающего трудности с инвестированием средств, которыми правительства «заливали» кризис 2008-2009 г.г.), станет ясно, что на самом деле Россия – все еще бедная страна, лишь подходящая по шкале «Ренессанса» к тому уровню обеспеченности населения, при котором возможна постановка вопроса о демократической трансформации общества.

Об этом же говорят и другие исследования.

Так, Михаил Дмитриев (Центр стратегических разработок - ЦСР) пишет о глубоких социальных изменениях, которые произошли в результате экономического подъема в докризисный период. Главным итогом этих изменений стало появление массового городского среднего класса, который по уровню жизни и социальным установкам стремительно сближается со средним классом стран Евросоюза.

По оценкам ЦСР, его доля в населении Москвы уже приближается к 40%, а в других крупных городах колеблется в пределах 20-30%. Валовой региональный продукт на душу населения по паритету покупательной способности в Москве сравним с уровнем Бельгии, а среднедушевые доходы населения приближаются к уровню Нью-Йорка 1970-х гг. Городской средний класс становится обладателем значительных недвижимых активов. В Москве накануне кризиса доходы от собственности практически сравнялись с заработной платой. При этом зависимость городского среднего класса от социальных выплат снижается.

В случае роста ВВП темпами 4% в год численность этой прослойки к началу 2020-х гг. достигнет 40% населения. Количество семей в Москве с доходами свыше $20 000 вырастет на 1/3 и составит почти все население города. Рост среднего класса ускорится благодаря тому, что в наиболее продуктивный возраст (30-40 лет) войдет многочисленное поколение детей, родившихся в 1980-х. Оно войдет в расцвет профессиональной деятельности в период, когда обострится дефицит на рынке труда. Его доходы будут расти быстрее, чем у других поколений. Эти люди будут быстро пополнять ряды среднего класса европейского типа.

Для российского среднего класса характерен специфический и отчасти противоречивый набор ценностей, отличающий его от других социальных групп. Он включает спрос на правовое государство, неприятие коррупции, недоверие к властям, сочувствие нуждающимся, европейскую ориентацию и умеренный национализм.

Эта группа населения, по оценкам руководителя ЦСР Дмитриева, все еще сохраняет лояльность к властям, но ее настроения становятся все более критическими. Склонность к протестам нарастает — особенно из-за недовольства высокой коррупцией, слабостью институтов правового государства и отсутствием социальных лифтов. Во второй половине 2010 года по уровню протестных настроений Москва опередила остальные регионы, при этом в отличие от других регионов склонность к протестам у московских мужчин возрастает по мере роста доходов.

Средний класс сосредоточен в крупных городах и формирует плотные социальные сети в Интернете. Он находится в центре информационного влияния и формирует взгляды более широких слоев населения. Протестные идеи из Интернета легко проникают в центральные и провинциальные печатные СМИ, а в последнее время и на центральные теле- и радиоканалы. Существуют многочисленные свидетельства растущей гражданской самоорганизации и высокой способности к мобилизации через Интернет. Яркий пример — участие волонтеров в тушении пожаров летом 2010 года, которое координировалось преимущественно через социальные сети.

Вместе с тем существующая партийная система плохо приспособлена к тому, чтобы осваивать этот растущий электоральный сегмент. Он остается никем не заполненной, но стремительно расширяющейся нишей, создающей политический вакуум. Городской средний класс испытывает дефицит политического представительства. Его не устраивает не только официальная политическая повестка, персоналии лидеров и бренды партий, которые присутствуют на политическом поле, но и сам формат партийной работы.

Поэтому новый русский средний класс уже становится заказчиком новой русской политики. Не случайно, его наиболее яркие представители (Навальный, Ройзман, Чирикова и некоторые другие) состоялись и работают вне рамок нынешней политической конструкции. Они сами создают себе другую и пока она поднимается рядом со старыми декорациями Жириновского и Грызлова.

Ключевые альтернативы

Все это значит: ожидания того, что российское общество «созревает» для предъявления осознанного спроса на правовое, демократическое и федеративное устройство страны, небеспочвенны.

То, что это может произойти именно в ходе предстоящего финансово-экономического кризиса, также абсолютно предсказуемо (власти просто не решатся на перемены, пока не встанут перед лицом их неизбежности).

То, что на такой сценарий по факту работает политическая логика нынешнего правительства «тандемократов», желающих укрепления социально-экономической стабильности как средства упрочения собственного режима, также понятно. То, что именно успех такой политики позволит обществу «перерасти» этот режим, понятно также (потому что в его рамках он невозможен). Становится понятным и то, что такая парадигма оказывается выгодной и оппозиции, так как на деле приближает трансформацию общества именно по демократическому, а не привычному для России авторитарному сценарию. Она выгодна и совокупной «партии власти», так как обеспечивает период социально-политической стабильности, на протяжении которого готовится плановая и поэтапная передача полномочий новым элитам без дискредитации нынешних (включая личную безопасность и статус капиталов на Западе).

Важно, что любой иной сценарий по-настоящему невыгоден ни власти, ни оппозиции, ни обществу в целом.

Потому что в случае резкого неконтролируемого ухудшения социально-экономической ситуации и обрушения политического режима, к власти придет не демократическая оппозиция. Она не пользуется поддержкой того самого большинства, за доступ которого к честным выборам ратует - им будет востребован новый вождь-популист и новый передел в целях «восстановления справедливости». К управлению страной с огромной долей вероятности придут маргиналы из третьего эшелона нынешней власти в союзе с открытым криминалом, вооруженные популизмом и национализмом в качестве идеологии.

Только этой группе по силам на короткое время перехватить бесхозную власть в условиях жесткого кризиса (наподобие ситуации 1917 года). При этом не поздоровится ни свергнутым элитам (маргиналы должны будут предъявить жаждущей крови публике врага в клетке по образцу Мубарака), ни демократам (они будут публично заклеймены агентами Запада). Оба эти жеста обеспечат популистам временную, но мощную поддержку внутри страны (и изоляцию в мире), после чего обрушение системы произойдет уже бесповоротно. Страна погрузится в хаос и на повестку дня станет ее оккупация международными силами (по факту – НАТО) с целью обеспечения безопасности ядерного оружия и промышленности, а также нефтяных и газовых месторождений.

Это будет концом России как государства. В стране нет ни одной ответственной политической силы, реально заинтересованной в таком сценарии, но он может сбыться по причине эгоизма элит и инертности общества.

Становится понятным, что следует делать для того, чтобы был реализован иной, близкий к оптимистическому сценарий.

Именно здесь возникает идея символического «пакта Моисея», поскольку задача, которую предстоит решить, вполне эпична – провести страну сквозь кризис совместными усилиями правящих и оппонирующих элит таким образом, чтобы «новый средний класс» - социальная база и стейкхолдер демократического трансзита не был вновь отброшен на помойку, а ход событий и растущая масса депрессивного населения не востребовали очередного диктатора.

Нужно дать стране эти «сорок лет», за которые в обществе произойдут необратимые изменения и осуществится «трансзит». Ведь демократия и федерация – на самом деле не свод законов, которые можно завтра принять и завтра же начать жить по-новому. Это критическая масса живых людей, для которых такие ценности, как свобода, собственность, личные и гражданские права являются не просто словами, но единственно

возможным образом жизни, который они готовы защищать с оружием в руках. Если таких людей нет или их мало, никакие законы ничего не изменят.

Принятие идей такого пакта даст время и новую политическую идеологию, понятную власти, оппозиции и всему обществу. Это позволит снять главную сегодняшнюю политическую проблему – дефицит пользующейся доверием и полностью легитимной власти, равно как и ответственной и авторитетной оппозиции. Оба эти ключевых компонента новой демократической федерации только обещают родиться в пути из «фараонова рабства», на который нам отпущено не более пяти предстоящих лет.

Обеспечить интересы правящих элит в процессе поэтапного транзита власти и сформировать политическое представительство «нового среднего класса» России, которому эта власть может перейти, не нарушив при этом финансово-экономической определенности в стране – вот главные задачи, которые стоят сейчас перед российским политическим классом и которые призван решить предлагаемый пакт.

Речь, по сути, идет о том, чтобы начать активно и сознательно формировать благоприятную среду, а не события, ход которых вне нашей власти.

Каким может быть конкретное содержание «Пакта Моисея» и его механизмы? И как разрешить этот парадокс: обеспечить рост благосостояния среднего класса России во время предстоящего экономического кризиса? Где взять на все это деньги, говоря проще?

Алгоритм старта

Прежде всего, требуется честное признание ключевых особенностей нынешней социально - экономической ситуации в РФ и формирующихся политических смыслов:

1. Российская социально-политическая и территориально-государственные системы быстро архаизируются (деградируют по линии упрощения), страна находится на пороге кризиса, который эти системы урегулировать не могут. При этом у РФ отсутствуют внутренние ресурсы как для демократической, так и для авторитарной модернизации, а ее элиты деморализованы;

2. России предстоит в ближайшие пять лет пережить глубокую трансформацию, которая способна дать ответ на этот вызов; кризис может и должен сформировать новую Россию (новые элиты, новые мотивации общества, новая трансценденция и культурная среда, новое территориально-государственное устройство, новые отношения с внешним миром);

3. Ресурсы для преодоления кризиса и превращения его в процесс реальной модернизации, а также для поддержания стабильного уровня потребления населения РФ, могут быть получены только извне страны, из стран цивилизационно родственного РФ западного сообщества;

4. Эти ресурсы не придут в РФ из-за недоверия к нынешним элитам и отсутствия инфраструктуры, прежде всего - правовой; залогом инвестиционной и технологической «интервенции» Запада в Россию может стать начало активной трансформации режима после и в ходе избирательного цикла 2011-2012гг., консолидация элит и общества вокруг политической идеологии демократической трансформации (новый общественный договор или Пакт);

5. Трансформирующаяся Россия примет и «переварит» ресурсы западного мира, вкладываемые в глобальный проект совместного освоения Сибири и Арктики, новый облик страны будет формироваться в ходе его осуществления;

6. Предстоящий этап трансформации должен сформировать политическую повестку и идеологию «СОдействия», выстроить новую модель взаимоотношений общества, власти и оппозиции, «точкой сборки» которых станут взаимные обязательства по поддержанию жизненного уровня и защищенности прав населения страны в ходе экономического кризиса и политического трансформационного транзита (трансзита);

7. Цель этого транзита – свободное российское общество, способное к динамичному саморазвитию, объединившееся в демократическую федерацию регионов России, глубоко интегрированную в Европу на основе общих гуманитарных, правовых и экономических рамок.

В рамках нового договора (пакта) власть и оппозиция берут на себя вполне определенные обязательства. Власть отказывается от репрессий и начинает процесс «открытия» режима навстречу обществу, приглашая представителей оппозиции и неполитизированного сообщества к управлению. Оппозиция отказывается от любых действий, ухудшающих социально-экономическое положение населения (или использующих кризисные явления в политических целях) и поддерживает собственным участием инициативы и проекты власти, направленные на улучшение этого положения.

Власть, оппозиция, бизнес, НПО, экспертное сообщество действуют при этом исходя из собственных целей и интересов. Поэтому одна из формул русского трансзита может звучать как «Разными путями – к общей цели».

Первыми «презентационными» шагами (инициатива здесь – за властью) могут стать следующие:

- определение в качестве двух главных направлений трансзитной реформы судебного и федеративного; немедленное начало работы по этим направлениям вплоть до создания групп «неприкасаемых» в ВС, ВАС и апелляционных инстанциях; по федеративной реформе – заявление на высшем уровне о возвращении выборности губернаторов и Совета Федерации в краткосрочной перспективе, создании Совета по конституционной федеративной реформе;

- приглашение знаковых независимых и оппозиционных общественных деятелей в новое правительство после выборов президента РФ;

- меры политической реформы: введение уведомительного порядка регистрации партий, либерализация законодательства об НПО, роспуск Общественной палаты;

- включение рабочего механизма координации с западным сообществом по проблемам прав человека и свободы СМИ;

- немедленная реприватизация минимум одного федерального телеканала (возможно, НТВ) и создание реального Общественного ТВ.

Оправдание элит

У новых договоренностей властных элит и общества есть простая и понятная основа - чувство самосохранения и здоровый социальный эгоизм, выраженный в желании сохранить достигнутый уровень потребления и жизненной определенности. Упрощенными лозунгами этой политики мог бы послужить аналог нэповского «обогащайтесь!», обращенного властью к массам населения, и «делитесь!», обращенное массами к власти.

При этом банальность лозунгов только кажущаяся. Они дают, на самом деле, главное на сегодня: прагматическую основу и идеологию политической реформы, понимание и ощутимый образ Будущего.

Правящим элитам «согласие на транзит» обеспечит легитимацию их роли и капиталов в мире вкупе с гарантиями безопасности («пакт» явится своего рода индульгенцией и даже коррупция переходного периода может быть «списана» на издержки трансформации); контрэлитам - возможность «по кусочкам откусывать власть», доказывая свою состоятельность и ответственность делами. По сути, главное, что получают и те, и другие – это реабилитация в глазах российского и международного сообщества, хороший выход из того тупика, в который они во многом сами себя загнали. Эту реабилитацию можно заслужить лишь постановкой такой ответственной, общественно значимой задачи как мирный транзит к демократической федерации. Альтернатива здесь одна – «сценарий Каддафи - Асада» со всеми вытекающими последствиями. В российских элитах его не хотят, да он в России и невозможен (трудно представить себе наших «ментов-полицаев» в роли фанатичных защитников режима).

Мирный транзит сулит другие возможности: миллионы обывателей (в хорошем смысле этого термина) получат возможность и дальше кредитоваться под низкий процент на покупку «Логана» и трехкомнатной квартиры. Больше того (и это знают хорошие экономисты – см. предложения Кеннета Рогоффа для Греции), существует механизм участия населения в будущих доходах от экономического роста в стране – эти механизмы тоже должны быть задействованы как часть залога политической стабильности в ходе трансзита.

Контрэлиты в регионах получают реальный шанс завоевать депутатский мандат и кресло вице-мэра провинциальной столицы (на первом этапе). При этом оппозиция перестает молиться на разрушительную мощь кризиса и всячески приближать его своими делами, призывая на страну беды, которые обернутся ее стратегическим поражением. У оппозиции появляется то, чего ей всегда катастрофически не хватало: позитивная повестка, шанс избежать маргинализации и прийти к власти в стране, которая до того не станет пепелищем.

Это не означает снижения требовательности к правительству сейчас. Напротив, в отсутствие влиятельной и авторитетной политической оппозиции, именно независимые интеллектуалы и СМИ, экспертное сообщество и неправительственные организации (далее – обновленные профсоюзы) обязаны задавать жесткие рамки эгоистичным действиям властей, все еще лишенных контроля со стороны избирателей. Но эта требовательность обретает (вместо абстрактных и скомпрометированных «демократизаций» и «модернизаций», а также отторгаемых массой населения революций и немедленных отставок) смысл и содержание, понятные людям: сохранение и умножение общественного богатства, повышение прав регионов, обеспечение безопасности и возможностей бизнеса.

Все это, вместе взятое, возвращает в страну политическую жизнь, дает ей настоящие смысл и содержание.

Залог успеха

Это же дает возможность «заложить», условно говоря, Пакт на Западе, получив средства (технологии и инвестиции) и гарантии потребительской стабильности на кризисный период.

При этом речь идет, разумеется, не о «продаже Родины» (что важно для наших политиков всех мастей и чем они успешно занимаются под патриотический шумок не первое десятилетие), а о том, чтобы сделать Россию органической частью Запада, расположенной между Европой и Америкой, приведя, таким образом, геополитику в соответствие с географией. Не только природные ресурсы, но и проблемы России (так же, как проблемы Греции и Португалии) должны стать частью повестки Евроатлантики. Тем более, что в полной мере управляют из Москвы уже сейчас лишь главными телеканалами; экономика РФ давно и послушно следует биржевым индексам Нью-Йорка и Лондона и решениям ФРС.

Более того, окончательная интеграция РФ и поддержка ее экономики в ходе трансзита, станет своеобразной платой глобального мира за те возможности глубокой реформы мировой финансово-экономической системы, которую предоставит ему Россия. Если для последней деньги и технологии Запада – необходимый ресурс модернизации, то для Запада прямой доступ к ресурсам Сибири и Арктики и вовлечение их в экономический оборот обещает новый импульс деловой активности и обеспечение огромной массы выпущенных денег реальными активами. Этот проект одновременно «лечит» и трансформирует финансово-экономическую систему глобального мира и политическую систему России.

Технические детали финансирования российского трансзита мы здесь обсуждать не будем (интересующихся можно отослать, в частности, к проекту долговой политики правительства РФ, сформулированному в августе 2011г. министром финансов А.Кудриным). Одно следует считать несомненным – эта технология существует, а проект окончательной интеграции РФ в глобальную правовую и гуманитарную среду Евроатлантики стоит серьезных денег и является предметом безусловного интереса и российских, и западных элит. Однако политически гарантированным он может быть только изнутри страны.

Новый договор (пакт) правящих элит, оппозиции и общества является той «страховкой», которую мировые банки, правительства и транснациональные корпорации могли бы со спокойной душой положить в свои сейфы перед открытием финансирования проекта.

Русские сценарии

Что будет происходить в России в случае реализации описанного проекта?

Центр, в лице правительства и президентской администрации, будет постепенно (при оптимистическом сценарии) передавать полномочия и власть регионам и политическим институтам, а также отдельным отрядам «конструктивной оппозиции». РФ будет все активнее включаться в глобальную юрисдикцию (Страсбургский и Лондонский суды, Стокгольмский арбитраж и т.д.) и межгосударственные структуры (ВТО, НАТО, Шенген и пр.). Это неизбежно скажется на прогрессе судебной системы страны (зачем выносить неправосудные решения, если они точно будут отменены, а коррумпированный судья лишится мантии?)

Внутри страны усилятся партии западной ориентации, изменится к лучшему инвестиционный климат, что, в свою очередь, обернется принятием законов, облегчающих проникновение транснационального капитала в сырьевые активы РФ (это будет лоббироваться, прежде всего, российским сырьевым бизнесом, отчаянно нуждающимся в технологиях и инвестициях) и защищенность бизнеса. В результате западные корпорации займут лидирующие позиции в этом секторе экономики, их инвестиции пойдут напрямую в усилившие свою самостоятельность регионы, минуя коррумпированные федеральные структуры (то есть федерация регионов начнет складываться по факту и входить в глобальный мир частями и поэтапно). Последние потеряют былое значение и коррупционную привлекательность, а потому их оздоровление станет возможным и ускорится. Одновременно будет обретать конкурентность политическая система страны, взаимообразно стимулируя экономические процессы и становление гражданского общества.

Самое важное: население при этом получает шанс не потерять, а увеличить свою потребительскую активность и благосостояние. Сложится, наконец, средний класс – гарант необратимости демократического транзита.

Одновременно в стране будет формироваться ответственная оппозиция, в руки которой можно будет начать процесс постепенной передачи власти. И уже новая, полностью легитимная власть (сформированная по итогам выборов 2016 года или досрочных выборов) завершит реформы, окончательно оформив новое государство.

В таком случае на выходе из тоннеля трансзита мы получим демократическую Российскую Федерацию – партнера Евроатлантики, Китая и Японии по освоению Сибири и Арктики и решению других мировых задач третьего тысячелетия. Но самое главное – мы получим другое население, из рабов ставшее гражданами. Именно на это требуется «сорок лет хождения по пустыне» (пять лет в нынешнем исчислении). Для этого обществу и элитам нужен символический «Пакт Моисея».

Судьба пророка

Можно сразу принять замечание о том, что нынешним российским лидерам не по росту платье пророков. Однако, как не без оснований предположил еще З.Фрейд, «этот человек Моисей» не был на самом деле ни пророком, ни даже евреем (скорее всего – высокопоставленным египетским чиновником, возможно даже председателем фараоновой СБ). Был он характера небезупречного, часто гневил Бога и даже разбил как-то скрижали Его Завета (не исключено, что о головы своих жестоковыйных и склонных к искушениям соплеменников). У Господа нет школ для пророков, есть только судьба.

Интересно, однако, чем кончил Моисей? По Фрейду, его убили те, кого он вывел из пустыни (судьба президента Мубарака демонстрирует, что за три последних тысячелетия нравы вокруг Синая мало изменились - либо подтверждает вечность сюжета). Они ощутили себя совсем другими людьми после долгого «хождения по пустыне».

Элиты часто с презрением отмечают, что народы не меняются к лучшему после освобождения. Скорее наоборот: вольный раб куда хуже раба в ошейнике. Но вожди не способны видеть, что происходит с освобожденными людьми через «сорок лет» (срок, кстати, почти мистический – см. правления Салазара, Франко, Мубарака, Бен Али, Салеха – начиная от Ирода Великого). Настает черед, уходят поколения «поротых» и народ меняется в одночасье. Даже если мумии еще лежат в саркофагах, живых вождей он больше не терпит.

Это вовсе не мрачное пророчество (тем более, что официальная версия Второзакония гуманнее к вождю: Яхве просто не пустил Моисея в землю Обетованную, лишь показав ему ее издалека – он умер на ее пороге). Однако, как верно заметил Х.Борхес, в мифологии и литературе существует лишь несколько сюжетов, и не следует пренебрегать изучением каждого.