Он, она и героин

Говорят, что все имеет свою цену, важно только знать единицы ее измерения. Еду, одежду и пару новых туфель мы можем купить за деньги. А какова цена у любви? Это в частном порядке решают участники сделки. Платить им иногда приходится здоровьем, спокойствием и временем  – своим и своих близких.

***

Три сестры, Ирина, Маша и Катя, приехали в Челябинск из Волгодонска. Несмотря на то, что жизнь у всех складывалась по-разному, девчонки были очень близки, крепко дружили и помогали друг другу. Особые надежды все возлагали на старшую, Ирину, которая выучилась на парикмахера, вышла замуж и родила дочь. Несмотря на то, что семья требовала внимания, в помощи сестрам она никогда не отказывала. Маша и Катя вместе сняли квартиру и устроились на работу в торговлю – занимались продажей нижнего белья.

«Потом Маша начала встречаться с Толей, – рассказывает Ирина. – Он работал водителем в строительной фирме. Она много говорила о том, как он ей нравится. Я думала – ну и отлично, пусть дружат».

Через некоторое время Маша переехала к Толе, и они стали жить семьей, хотя расписываться не спешили.

И никто не заметил, что вместе с новым другом в Машину семью пришла беда.

«Однажды я осталась у них ночевать, – продолжает Ирина. – Утром Маша подошла меня укрыть – в комнате было прохладно. Я проснулась, посмотрела в ее глаза, а там… бездна».

О том, что ее сестра принимает наркотики, Ирина догадалась сама: определить неладное оказалось несложно. Причины своего странного состояния Маша объяснила бессонной ночью.

«Она никогда бы не призналась, – с горечью говорит Ирина. – Надо было, чтобы сами обстоятельства вывели ее на чистую воду. В тот день я очень расстроилась, несмотря на то, что Маша не подтвердила мои подозрения. Зато косвенно это сделал Толя, когда повез меня домой. Он ехал и носом клевал постоянно, утыкаясь в руль. Я боялась, что мы куда-нибудь влепимся, поэтому все время с ним разговаривала. Но Толя все равно засыпал. Тогда я прямо спросила, что он делал всю ночь. Я двадцать лет работаю посменно, и, когда подолгу не сплю, со мной все равно такого не происходит! Но он, конечно, просто отшутился, наврав что-то про ночные дежурства».

Ирина понимала, что нельзя оставлять все, как есть, но и что предпринять не знала. Гадала, что Маша с Толей могли употребить – сейчас же много всякой заразы вокруг! – вспоминала, можно ли было распознать их «увлечение» раньше, думала, как далеко все зашло, и прикидывала, к кому можно обратиться за помощью. И терялась в этих вопросах.

Потом Толя устроился водителем бетономешалки, а бросившая работу Маша время от времени с ним ездила – «чтобы было не скучно». Как-то они заехали к Ирине: напуганные, руки трясутся, а глаза черные из-за расширившихся зрачков. На вопрос, что случилось, они, перебивая друг друга, рассказали, как несколько минут назад чуть было не врезались в поток машин. «С ума сошли?! – кричала обезумевшая от страха за ребят старшая сестра. – Такая машина здоровенная, да еще и чужая! Людей бы угробили!.. Да что с вами?!»

Ответ на этот вопрос Ирина получила через несколько дней.

Маша приехала к ней внезапно, одна. «Я беременна», – сказала тихо, вытирая слезы с опавших щек. «Как беременна?! – удивилась Ирина, не ожидавшая такого поворота. – А ты не хочешь мне ничего больше рассказать?..» И тут Машу, так долго державшую оборону, будто прорвало: она говорила, говорила и не могла остановиться.

Рассказала, какой неожиданностью оказалась для нее новость о том, что Толя – наркоман. Как она уговаривала его завязать, умоляла, рыдала, ставила условия – все без толку. Тогда она решила, что все равно будет рядом с ним… «Ты будешь колоться – и я буду».

Ирина слушала и не могла поверить: разве могла Машенька, умница и красавица,  сделать такую глупость? «Зачем?» – только и спросила она. «Я его люблю, – ответила Маша. – И не могу оставить наедине с иглой».

Толя сам доставал героин для них и время от времени кормил Машу сказками о том, что в любой момент можно остановиться и бросить. Она верила. Но, между тем, останавливаться никто не собирался, и за несколько месяцев пара превратилась в стариков: они похудели, подурнели, замкнулись…

Маше исполнилось двадцать пять.

По оценкам Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, в России на сегодняшний день как минимум 3-3,5 миллиона наркозависимых. При этом средний возраст наркомана – 20-25 лет.

***

Маша сразу сказала: «Я буду рожать, я хотела ребенка все это время». Ирина плохо представляла, как совместить ее пристрастие к героину и зарождение новой жизни. Предлагала сестре сделать аборт, вылечиться, а потом вернуться к вопросу о детях. Однако Маша стояла на своем: «Буду рожать!»

Оказалось, Катя все знала, но, по ее словам, не хотела расстраивать Ирину. А что делать – тоже не представляла. После долгих переговоров девочки решили вызвать из Волгодонска маму и рассказать ей все. А там уже общими усилиями найти выход.

Для матери услышанное стало шоком. За годы работы в реанимации на последствия от употребления наркотиков она насмотрелась, а потому прекрасно понимала, чем может закончится страсть дочери.

Машу сразу же взяли под жесткий контроль: никуда не выпускали, чаще обычного укладывали спать, следили за ее занятиями, покупали необходимые медикаменты, приглашали врачей-наркологов. Последних находили через газеты. Доктора приезжали, делали уколы, ставили капельницы, оставляли препараты про запас и уезжали. А что они еще могли сделать? Один такой визит уже в то время стоил около пяти тысяч, но эффекта эти меры не давали никакого. О реабилитационном центре речи не шло, потому что денег на такое содержание у семьи не было.

Однако это Машу жестко взяли в оборот, а Толя колоться не прекращал и, спустя какое-то время, они продолжали делать это вместе. Круг усилий замкнулся, так и не принеся желанного результата.

«Тогда мы приняли решение отправить Машу вместе с мамой в Волгодонск, – продолжает Ирина. – Дорога в поезде до сих пор вспоминается с содроганием: у Маши начались ломки, снять которые было невозможно. Слезы, сопли, все на свете... Мама, цепляясь за последний вариант, покупала ей пиво, но оно совсем не помогало…»

Как только они приехали, Маша потребовала у матери денег – немедленно. «Господи, где ты сейчас-то найдешь свою заразу, в другом городе?» – ужаснулась мать. «Я отыщу своих одноклассников, и кто-нибудь из них мне все равно поможет», – отрезала Маша. Одна истерика следовала за другой, пока не стало очевидно: мамина помощь девушке не нужна. Позор обещал стать грандиозным, а единственное, что по-настоящему могло утихомирить Машу – это круглая сумма. Тогда мать дала ей денег, взяла билет обратно и со словами: «Возвращайся к мужу, и разбирайтесь с этим сами» посадила Машу в поезд.

Она была очень раздосадована и растеряна: столько времени, денег и сил пропали даром, а дочь даже не собирается меняться.

А Маша, напротив, была счастлива вернуться к любимому.

В последнее время возможность оказания наркологической помощи государственными структурами в России снизилась. На всю страну в системе Минздравсоцразвития России действует только 4 самостоятельных реабилитационных центра.

***

Маша приехала к Толе, который уже устроился работать вахтовым методом в Сургут. «Нам нужно завязывать с этим, скоро родится малыш, – сказал он ей. – И легче будет сделать это поодиночке».

Коли не бывало дома по два-три месяца, Маша даже рожала без него. Правда, такая «терапия отсутствия» помогала мало: когда Толя возвращался, они все равно кололись, и все начиналось заново. Тем более, что приезжал он с большими деньгами. Да и без него она умудрялась найти деньги на дозу.

«Приезжала к нам, сестрам, – вспоминает Ирина. – Плакала, умоляла – как тут  откажешь? Если денег не было, старались накормить хотя бы. Маша начала у нас воровать. Мы знали, что это из-за нее пропадают деньги и вещи, но не могли не пустить ее на порог. К тому же, понимали, что наркоманы не в ладах со здравым смыслом: кроме героина и знать ничего не хотят».

Жила Маша у толиной матери. Однажды ей стало плохо, вызвали «Скорую». В больнице выяснилось – у Маши гепатит и ВИЧ.

Толя при ближайшем обследвании оказался здоров.

Зачастую наркотики создают иллюзию безнаказанности и избранности - «со мной такого точно не случится». Мифы наркоманов.

***

Они расписались, как только родился малыш. Сыночек, Данилка. Наличие в его крови ВИЧ выявил первый же анализ.

«Она могла бы его спасти, если бы принимала терапию, – говорит Ирина. – Мы пытались настоять на этом, но Маша уже очень плохо соображала: все путала необходимые в ее ситуации меры с химиотерапией, которую применяют при лечении онкобольных. Объяснить что-то и переубедить ее было невозможно, здравый смысл отказал ей окончательно».

Маша, как всегда, стояла на своем, терапию принимать не стала, делать кесарево – тоже, рожала сама, и в процессе, как это обычно и бывает, заразила собственного сына.

«Мы никогда не предлагали Маше отказаться от него, – удивляется моему вопросу Ирина. – Никогда! Мы его все очень любим. Помогаем воспитывать. Я недавно лежала с ним в больнице. Мама постоянно приезжает, привозит подарки».

Маленького Данилку пытались сделать главным аргументом в войне с машиной наркоманией. «Мы говорили: ну зачем ты это делаешь, смотри, какой у тебя сын красавчик, прямо как пупсик! Но Маша только отвечала: «Данилка здесь ни при чем. Тебе хочется кушать или пить? Просто голод. Вот я то же самое чувствую. Героин мне нужен уже не для кайфа, а просто, чтобы ничего не болело».

Чтобы было полегче справляться, Маша с двухмесячным Данилом уехала к маме в Волгодонск. Однако, как и обещала когда-то, отыскала там наркотики очень быстро. Деньги ей высылали сестры, свекровь, заботившаяся о внуке, и Толя, который продолжал работать на севере. Кроме того, Маша по-прежнему вымогала деньги у матери, угрожая ей сжечь квартиру в случае, если та не отдаст ей серьги или кольцо. «Ничего не соображала, деградировала полностью, – подводит итог Ирина. – Ей было уже все равно, что есть, во что одеваться. Один героин был на уме».

Прихорошиться, приодеться и сделать прическу Маша могла только в случае, если знала, что в гости наведается муж. Толя теперь приезжал в отпуск только в Волгодонск.

Там они и попались.

Только за прошедший 2010 год правоохранительными органами России было задержано 112 тысяч 109 лиц, совершивших наркопреступления, из них органами наркоконтроля – 36 тысяч 691 человек.

 ***

Был большой праздник, Благовещение. Надо было ехать в станицу за ханкой – героина там нет. «По пути к клиенту в это зелье добавляется вся таблица Менделеева, – иронично замечает Ирина. – Обычно им его продавала хозяйка притона, за которым уже давно наблюдали москвичи. Об этой цепочке мы уже потом узнали. В тот день женщина была предупреждена о том, что будет облава, поэтому сама не поехала за ханкой, отправила ребят. Она дала им для покупки меченые деньги».

Супруги нашли точку, расплатились, сели в такси. Купленное лежало в кармане у Толи, и вдруг он, совершенно неожиданно, предложил переложить наркотики в сумку к Маше. Они поднялись в квартиру. В это время сотрудники правоохранительных органов забрали у таксиста меченые деньги и пошли за ними. Когда позвонили в дверь и представились, Маша начала выбрасывать наркотики в окно, под которым тоже находились милиционеры…

К матери тут же нагрянул обыск.

На допросе хозяйка отреклась от всего. Толя тоже. В результате его выпустили к утру, а Маше дали четыре с половиной года, приписав хранение и распространение.

Ирина до сих пор не может понять, был ли Анатолий причастен к этому аресту: «Отчасти, мне хочется думать, что он просто подставил Машу, захотел избавиться от нее, не попав при этом под статью».

Через год его забрали по той же статье, но уже в Челябинске. Дали пять лет строгого режима.

Ответственность за правонарушения в сфере оборота наркотических средств и психотропных веществ.

***

Прошло уже три года. Лагерь, в котором содержится Маша, находится в Азове. Это совсем недалеко от Волгодонска, а потому мама ездит к ней очень часто. Привозит продукты, вещи, книги по психологии, которые так просит дочь, рассказывает про сестер и сына. Данилка сейчас живет в Челябинске со свекровью, которая оформила на него опекунство.

Толя перед тем, как сесть в тюрьму, приезжал к Маше лишь однажды. А через год прислал письмо, в котором просил развода. Их развели, и Толя тут же женился на другой.

Что они в нем находят?..

Кроме ненависти у Маши к нему ничего не осталось. Однако в случившемся она винит только себя. Слишком сильно хотелось быть на одной волне с мужем. А нужно было бороться. Сказать «нет», искать врачей, отбирать деньги, покупать что-то в дом…

Катя родила дочь, и теперь Маша спрашивает о девочке в каждом письме и не может дождаться, когда увидит племянницу.

Но больше всего, конечно, она мечтает о встрече с сыном. «Забрать Данилку ей будет непросто, – говорит Ирина. – Для начала нужно устроиться на работу, чтобы доказать, что она может содержать ребенка. Тогда только этот вопрос можно будет как-то решить. Трудовой книжки у Маши никогда не было, плюс срок… Мы понимаем, что найти работу ей будет сложно. Постараемся устроить ее через родственников и знакомых».

Маше осталось сидеть полтора года. Отдельного барака для заключенных с ВИЧ в лагере нет. Сейчас она в больнице – сильно простыла. Лечение не начинали, пока мама не пожаловалась местному начальству. У Маши хронический пиелонефрит – вдобавок ко всем ее диагнозам. Любая простуда с таким анамнезом может оказаться роковой. Но она так настойчиво стремится к освобождению, что препятствий в виде болезней просто не замечает. Хочет второй раз подать на УДО – первый запрос был отклонен, несмотря на хорошее поведение: уж больно статья «неудачная».

«В тюрьме ей, конечно, тяжело, – говорит Ирина. – Режим, отсутствие привычных вещей... Но, когда я к ней приехала через год после суда, то не могла не отметить, как она похорошела. Доступа к наркотикам у нее, естественно, нет. Я слышала, что достаточно двух месяцев изоляции, чтобы прошла тяга к заразе. Хотя бывших наркоманов, конечно, не бывает. Теперь все будет зависеть от нее».

По признанию Ирины, первое время она рыдала над каждым письмом. Тем более, что самое первое послание из тюрьмы Маша отправила именно ей. За три года изменились и стиль, и содержание этих писем. «Она полностью поменяла свои взгляды. Устроилась там работать, шить. Говорит, так быстрее проходит время. У нее появился стержень, цель – наладить жизнь. «Сколько бы мне ни осталось, – пишет Маша, – я хочу посвятить это время здоровью и ребенку». Ей очень стыдно, она раскаивается во всем и обещает, что теперь все будет по-другому».

Мама сделала в квартире ремонт и ждет непутевую дочь в Волгодонске. Приготовления к машиному освобождению занимают и сестер, правда, относятся они к этому по-разному. Катя боится, что, вернувшись, Маша возьмется за старое, и воспринимает оставшееся время как возможность в последний раз вздохнуть спокойно. Ирина же надеется на лучшее и верит, что младшая сестра сделает все, чтобы побыстрее оказаться на свободе. К тому же, именно она слышала, как маленький Данилка задает свой главный вопрос: «Почему у всех есть мамы, а у меня нет?»

Однажды, сразу после его рождения, Маша пришла в церковь. Помолилась, как умела. «Не могу больше так, помоги, покажи выход!» И вскоре ее посадили. Видимо, это и был выход, – считают ее родные. Потому что в этом смысле у наркоманов выбор невелик...

«Конечно, Машка дала нам джазу, – говорит Ирина. – Мы с этим никогда не смиримся и всегда будем искать подвох. Однако мы любим ее, и, что бы ни случилось, готовы за нее бороться».

Важно, чтобы к борьбе была готова сама Маша. Теперь ей нужно воспитывать в себе другой вид любви – к самой себе и своим близким.

«Я вот что поняла из этой истории. Если в вашей семье появился наркоман, не давайте ему сесть на шею. Нельзя отворачиваться от человека, но и по головке его в такой ситуации гладить глупо. Расценивайте это как болезнь: ищите помощь и лечение. Конечно, если бы реабилитация была доступнее, к помощи бы приходили многие... Переезжайте в другой город, смените круг общения и обстановку. Зачастую наркоманов это не останавливает, и машин опыт тому подтверждение… Но все равно, помните: руки опускать нельзя никогда».

Как распознать наркомана в своем окружении? Признаки наркотического опьянения.