«Чтобы этот оркестр стал лучшим в стране»: дирижёр Алексей Рубин о начале работы в Челябинске

В августе этого года новым дирижером и художественным руководителем Государственного симфонического оркестра Челябинской области был назначен Алексей Рубин – выпускник Санкт-Петербургской консерватории. Ранее он работал с Московской филармонией, оркестром «Новая Россия» и Российским национальным молодёжным симфоническим оркестром. Корреспондент агентства «Урал-пресс-информ» пообщался с дирижёром и узнал о его планах на работу с челябинским оркестром.

О НАЧАЛЕ ПУТИ.

– Как вы начали заниматься музыкой и как пришли к дирижированию?

– Мне кажется, что у меня не было другого пути. Моя мама была прогрессивной – она подталкивала меня к тому, чтобы в детстве я занимался то футболом, то ещё чем-то. Мне нравилось, но всё одно не цепляло. Зато я бесконечно пел везде, где мог. Как-то мама (не помню, почему это произошло) купила фортепиано. И я подходил, нажимал клавиши сначала по одной, потом по две, потом повторял. Мог полчаса простоять, нажимая на две клавиши. И меня это так впечатляло, что мне казалось, будто это луна взошла на небе, и я на неё смотрю. Такие были эмоции! А позже меня отдали в хоровое училище в Санкт-Петербурге и потом уже в консерваторию.

– После обучения пришло время «выходить на работу». Каким был ваш первый опыт дирижирования оркестром?

– Выходить на работу – это что-то другое. Наверное, это когда ты работаешь, а потом приходишь домой и отдыхаешь. Но для музыканта невозможно сначала работать, а потом отстраняться. Боюсь, что разговор о начале пути очень длинный. Но могу сказать, что с момента первого выхода к оркестру до того, что есть сейчас, произошли огромные изменения. И новый опыт появляется каждый раз. Невозможно выходить и не познавать что-то новое, не открывать что-то новое, не задумываться. Например, вы читаете книгу, она вам нравится, и при перечитывании каждый раз вы открываете для себя что-то новое. И тут неважно: возвращаетесь вы к произведению или выходите к оркестру – все время появляются новые задачи и новые смыслы.

О ДОЛЖНОСТИ ГЛАВНОГО ДИРИЖЕРА ЧЕЛЯБИНСКА.

– С челябинским оркестром вы проработали уже несколько месяцев. Как они прошли?

– Работа с музыкантами у дирижёра не идёт безостановочно. Я приехал, у нас прошло определённое количество репетиций, во время которых были и трудности, и новые открытия, потом концерт, также приезжали другие дирижёры. Но, помимо меня, с оркестром работал наш второй замечательный дирижёр Михаил Перевалов. Если бы я два месяца подряд без остановки работал с оркестром, в какой-то момент у людей бы исчез азарт – мы бы привыкли друг к другу. Надо давать музыкантам время отдохнуть от моего стиля. И здорово, что у челябинской филармонии есть возможность приглашать других дирижёров.

– Работая с челябинским оркестром, какие задачи вы ставите перед собой?

– Сделать этот оркестр лучшим в стране.

– Различается ли специфика работы с нашими музыкантами и другими оркестрами?

– Каждый оркестр отличается. Более того, различается специфика работы с челябинским оркестром сегодня и завтра, потому что это взаимодействие с людьми – все утром встают в определённом настроении. А от этого зависит многое, поэтому каждый день проходит по-разному.

– Как можете охарактеризовать челябинского слушателя?

– Я не встречал такого слушателя – он жадный и голодный. И это не о том, что он жалеет денег на билеты или эмоций на концерте. Слушатель голоден по искусству и впечатлениям.

О ТВОРЧЕСТВЕ.

– Есть ли у вас какие-то любимые композиторы или произведения, которые хотели бы исполнить?

– Любимое произведение – это то, которое исполняю в конкретный момент.

– Подготовка к концерту – это постоянные репетиции. Что для вас репетиция?

– Мне вообще не нравится слово «репетиция», потому что это от слова «сэншваси репетэ» — «повторять». Мне больше нравится «лаборатория» или «поиск», потому что так или иначе мы ищем, как передать то, что хотел сказать автор, как нам вовлечь слушателя. Эмоции слушателя же зависят от нас. Вот вы пришли, например, на концерт, слушаете оркестр, и вам скучно, вы засыпаете. А может быть такое, что вы слушаете и начинаете чувствовать энергию, которая вас куда-то в данный момент ведёт. И я убеждён, что в подавляющем большинстве случаев чем больше всего мы нашли в процессе нашей лаборатории репетиций, тем выше шанс захватить слушателя и вместе с нами отправиться по этому пути к познанию чего-то нового.

– То есть в вашем деле велика роль импровизации?

– Импровизация необходима. Если мы на репетициях что-то делаем, мы стремимся это сделать как можно лучше. Но после пяти репетиций и концертов это становится рутиной, которую я бы хотел избежать. Сегодня я могу репетировать очень активно, а завтра – задумчиво. Сегодня я больше внимания уделяю каким-то краскам, а завтра – определённым штрихам. Если из исполнения совершенно исчезает ощущение какого-то нерва или риска, то люди немножко расслабляются и внутренне перестают включаться в прослушивание.

– Слушаете ли вы современную музыку?

– Я вообще стараюсь музыку не слушать, в том числе современную, потому что музыка в целом занимает 90 процентов моего бодрствования, если есть хотя бы 10 процентов времени, когда я могу послушать тишину, я очень ценю эти моменты. Поэтому люблю ходить гулять и ничего не слушать или плавать и соприкасаться с минимумом звуков, чтобы немного успокоиться и очиститься. Музыка эмоционально воздействует. Если слушать её постоянно, можно совершенно лишиться сна.

– Каким вы видите будущее классической музыки?

– Может быть, через двести лет никто не будет слушать классическую музыку. Может быть, будет. Я это допускаю легко, хотя очень сложно предугадать. Но хотелось бы романтично думать, что классика будет существовать всегда. Это одно из достижений человека, его сложно сравнить с живописью или текстом. Музыка абстрактна. И в какой-то момент она достигает высочайшего уровня интеллектуальности.