Михаил Ненашев: СМИ вернут доверие к себе, если будут служить обществу, а не власти

Что происходит сегодня с журналистикой и СМИ в России? Какая сегодня журналистика? Какие у нее цели, задачи? Да и есть ли сегодня журналистика вообще?

Вопросы о состоянии и состоятельности журналистики актуальны как для журналистов, так и для общества в целом, ведь наши СМИ – отражение общественных процессов. Если мы разберемся, что происходит с нашими «информаторами-пропагадистами-организаторами», может, мы поймем, что происходит в стране?

На эту животрепещущую тему собкор информагентства «Урал-пресс-информ» в Москве Анастасия Гончарова беседует с заведующим кафедрой периодической печати Московского государственного университета печати Михаилом Ненашевым, нашим легендарным земляком.

Справка:

Михаил Федорович Ненашев родился 10 ноября 1929 года в селе Бородиновка Варненского района Челябинской области в крестьянской семье, которая ведет свой род от оренбургских казаков. С отличием закончил исторический факультет Магнитогорского педагогического института, затем аспирантуру Ленинградского планово-экономического института. Защитил кандидатскую, а затем докторскую диссертацию. Избирался секретарем горкома КПСС Магнитогорска, Челябинского областного комитета КПСС. Начав с доцента, заведующего кафедрой Магнитогорского пединститута, прошел путь от главного редактора газеты «Советская Россия» до председателя Госкомиздата, затем Гостелерадио СССР. В 1990—1991 годах входил в состав правительства в качестве министра печати и информации СССР. Возглавлял Государственное издательство «Русская книга». Сегодня Михаил Федорович – заведующий кафедрой периодической печати Московского государственного университета печати.

- Михаил Федорович, мы, уральцы, гордимся таким земляком, как вы. Тем более мы – журналисты. Вы были главным редактором «Советской России» в самый интересный период ее жизни, возглавляли Гостелерадио, издательство «Русская книга», поэтому ваше мнение о судьбе сегодняшней журналистики нам особенно важно.

- Сейчас достаточно сложно расценивать состояние СМИ и журналистики – время противоречивое. С одной стороны, очевидно, что наше время – время информационного общества. Чрезвычайно возросла роль информации, знания, интеллекта. Они теперь управляют обществом в большей степени, хотя сила, оружие, деньги по-прежнему еще у власти. Журналистика все более влиятельна, значима, все более авторитетна.

А с другой стороны, в наших профессиональных спорах, в дискуссиях журналистских мы все больше ставим вопрос – а есть ли она эта профессиональная журналистика? В том виде, в котором мы ее представляем в наших курсах на журфаках. И более того, ставим вопрос – а зачем она нам сегодня? Что она может? И может ли она что-то изменить в современном мире? Особенно в условиях, когда большинство людей все дальше и дальше от каких-либо идеалов, от задач общественно-революционных преобразований. Все чаще люди не стремятся что-то изменить в своем мире, а больше приспосабливаются к нему. Идеология всеобщего потребления шаг за шагом становится определяющей. При такой идеологии журналистика носит прикладной характер, эффективность ее низка. Социологи, анализирующие состояние нашего общества, всякий раз подчеркивают чрезвычайно низкую человеческую активность. Тот анализ, который сейчас проводятся, показывают, что в общественных движениях, партиях участвует максимум шесть-семь процентов, все остальные - 94-95 процентов людей - далеки от общественной жизни, мало чем интересуются. Живут только интересами семьи, большая часть – в режиме выживания. При такой низкой человеческой активности встает вопрос, насколько влиятельна и что может журналистика?

- Люди просто не верят, что на что-то могут повлиять…

- Недели две назад были выборы в 13-ти регионах в законодательные собрания. Вроде был такой большой политический шум в связи с этим событием на телевидении, радио, в печати. А когда анализируешь итоги, оказывается, что вообще-то участие в выборах было минимальным. Во-первых, участвовал в них 50-51 процент от всего взрослого населения, имеющего право голосовать. А те, кто победил, получили 24-25 процентов голосов. Практически все победы, которые так демонстрируют наши СМИ, в том числе «Единой России», ЛДПР, КПРФ, достигнуты абсолютным меньшинством, участвующим в выборах. Это говорит о том, что эффективность, влиятельность журналистики, способной вызывать высокий общественный интерес, минимальна.

С другой стороны, другой факт и это тоже диагноз современной журналистики. В конце прошлого года ВЦИОМ проводил широкий общественный опрос на тему «Что беспокоит людей?» Интересно, что среди традиционных ответов – материальное положение, низкий уровень заработной платы, коррупция, где-то на третьем месте (до сорока процентов) объяснение «не понимаем, что происходит в стране».

- Хорошо, Михаил Федорович, нет реакции общества. Но ведь нет и реакции власти. У нас декларируется свобода прессы. Но так ли она свободна? Написать сегодня можно что угодно, но если нет реакции общества, власти, если поднятые актуальные вопросы игнорируются, то кому нужна такая свобода?

- Сегодня в центре внимания - модернизация, проект молодого президента Дмитрия Анатольевича, сформулированный год назад в его работе «Россия, вперед!» - обновление России, новая экономика, стоящая на инновационной основе. Все правильно. Но читаешь эту работу и удивляешься тому, что ни слова, ни пожелания, ни обращения, ни просьбы ни к СМИ, ни к журналистике нет. В чем причина? Я размышляю над этим с позиций старой журналистской школы и вижу две причины: или президент вполне удовлетворен, чем и как живет журналистика. Или он ей уже не верит и думает, что она не может быть инструментом в его реформаторской деятельности.

- Скорее, первое. А население, точно – не верит. Государство сегодня просто не формирует социальный заказ для СМИ, бросив прессу в свободное плавание без руля и ветрил. Да и граждане стали более равнодушными, потому что просто устали ото лжи, желтизны, чернухи в СМИ, которые, кстати, работают и по заказу властей. Так какое же, Михаил Федорович, место сегодня принадлежит журналистике и что она действительно может?

- Я живу давно. Кто-то из великих сказал, что в России надо жить долго. Я подумал – для чего? Наверное, для того, чтобы понимать, что происходит, понимать, куда идет Россия.

Чтобы ответить на ваш вопрос, нужно исходить из практики. Для этого нужно проанализировать журналистику последнего 25-летия. Оно делится на три этапа.

Первый - журналистика второй половины 80-х годов, период перестройки, горбачевских реформ. Второй период – 90-е годы, время наших «смутных» - гайдаровских, чубайсовских реформ, связанных с приватизацией, тяжелым вхождением в рынок.

Третий период – современный, последнее десятилетие.

- Насколько я помню, во времена «перестройки» СМИ были авторитетны.

- Да, общественная и политической роль СМИ тогда возросла. Они занимали самую активную, если хотите, революционную позицию. Под непосредственным влиянием СМИ формировались общественно-политические силы. Демократы первой волны – Андрей Сахаров, Юрий Афанасьев, Анатолий Собчак, Гавриил Попов. Их имена были созданы прямым влиянием СМИ. Огромное доверие СМИ, огромные тиражи: «АиФ» – рекорд Гиннеса – 33,5 миллиона тираж, «Комсомолка» – 19 миллионов, «Труд» – 15 миллионов, «Известия» – 12 миллионов. Партий, оппозиционных сил практически не было, они только формировались, поэтому организующей пропагандистской силой была журналистика.

- Тогда вся страна читала…

- Сейчас невозможно представить очередь перед газетным киоском – с утра пораньше люди спешили прочитать свежий газетный номер.

- А телевидение? Ведь оно тоже сыграло важную роль в расстановке приоритетов.

- Огромное влияние на аудиторию оказали программы «Взгляд» Листьева, Любимова, Захарова, «До и после полуночи» Молчанова, «600 секунд» Невзорова. Не удивительно, что большинство руководителей газет и журналов, ТВ-программ оказались депутатами народного съезда СССР и РСФСР. Сейчас много ли у нас редакторов газет является депутатами в Государственной Думе – ни одного. А тогда десятки – они были общественными деятелями, идеологами той самой перестройки. Это показывает, что СМИ очень много могут, когда они вооружены какой-то определенной идеей, когда они несут эти общественные проекты и возглавляют их реализацию.

- СМИ исполнили роль рупоров перестройки.

- 90-е годы - период диаметрально отличный от периода перестройки. Сохранилось огромное влияние СМИ, но сами СМИ утратили свою ведущую роль в общественном движении. Они постепенно шаг за шагом вернулись к своей привычной роли – приводных ремней новых движений, новых сил. Мы – романтики от журналистики тех лет - по существу ничего и не предложили в 90-е годы, ничего не опротестовали. Большинство СМИ стали подручными приводными ремнями Гайдара, Чубайса. Самое главное – во многом утратили связи со своими читателями, зрителями. Хотя авторитет СМИ по инерции сохранялся – это показали вторые выборы Ельцина в 96-м году в президенты. Когда он шел на выборы, рейтинг составлял 2-3 процента. Но он выиграл с участием СМИ, с применением новых пиар-технологий – страна была завешана баннерами «Голосуй сердцем», «Голосуй или проиграешь!», предпринималась невиданная атака телевидением. Выступления попсы – стадионы по 20 тысяч - с участием самого Ельцина, которого даже в полуобморочном пьяном состоянии заставляли плясать вместе с попсой. И выборы пусть со второго тура были выиграны.

В первом случае у журналиста и СМИ были цели – они боролись за демократию, за гласность, во втором случае – они еще были влиятельны и авторитетны, но служили интересам других общественных сил, не своих – олигархии. От руководства партий СМИ перешли олигархам, появились ТВ-компании Березовского, Гусинского. К послушанию журналистика и СМИ привыкли за годы советской власти. В 90-е годы СМИ утратили самое главное – доверие.

И начался тот самый большой период, который продолжается до сих пор – кризис СМИ.

Исследования показывают, что около 60-ти процентов не доверяют нашим СМИ и только 5-6 процентов говорят, что вполне им доверяют. Немалое число людей – до 65-67 процентов требуют вообще общественного контроля над СМИ – создания наблюдательного совета, нравственного совета, иначе перед телевидением гражданское общество беззащитно.

- С чем связана утрата доверия?

- СМИ перестали служить людям. В период приватизации, когда произошло огромное ограбление и природных ресурсов, и всего народного достояния страны, всей ее экономики, которая оказалась в руках небольшой группы людей – олигархов, СМИ защитили их. А народ не только не защитили, но даже сочувствие ему не выразили.

90-е годы-то прошли, многое изменилось в лучшую сторону, но люди не забыли.

- И это несмотря на то, что по-прежнему есть СМИ, которые придерживаются правил классической журналистики…

- Сегодня СМИ и журналистика иные и постоянно меняются. Идет двойной процесс. С одной стороны, СМИ меняются на фоне технического прогресса – меняются научно-технологические основы, меняются приоритеты, все большая роль принадлежит электронным СМИ, а теперь уже в большей степени сетевым СМИ. А с другой стороны, меняется система взаимоотношений СМИ в обществе: СМИ, общество, власть и бизнес.

- Конечно, сегодня выживают только медиа-холдинги, находящиеся на содержании у крупного капитала и власти, остальные СМИ едва сводят концы с концами. Более крупные СМИ получают финансовую поддержку через аукционы, но в таком случае опять же попадают в зависимость.

- Да, такой парадокс. С точки зрения научно-технической, СМИ становятся все более могущественны, тотальны, все более оперативны. А с точки зрения общественной влиятельности и авторитета отечественные СМИ все больше мигрируют в сторону повторения старых ошибок. Сегодня идет мощный процесс формирования государственной монополии во всех направлениях, во всех структурах СМИ. Телевидение в полной степени монополизировано – и первый канал, и второй, и НТВ – это все монополии государства. Радио, может, в меньшей, степени, но оно и менее влиятельно. Большая часть печати также в большей степени – в госмонополии.

Исследования показывают, что только 10 процентов всей печати, преимущественно это газеты, экономически рентабельны и соответственно – самостоятельны. А вся остальная пресса – 90 процентов – на содержании.

Если учитывать, что у российской журналистики наследственность плохая - мы все-таки воспитаны десятилетиями КПСС и советской эпохой - это явление чрезвычайно опасное. Мы можем снова стать приводными ремнями партии.

- Такие очевидные вещи. Ведь все это понимают…

- Мы страна особая, что бы ни делали в партийном движении – на проверку опять КПСС. Также как в экономике – что бы ни делали в ВПК – кровати, холодильники, когда начинают собирать, получается автомат Калашникова. Вроде «Единая Россия», «эс» даже нет, звучные слова, хорошие, а опять КПСС – партийная монополия.

- Но ведь не все СМИ – трибуна власти, не все журналисты поют в один голос?

- Да, но уж очень робкий, не великий голос других. Очень трудно сейчас назвать журналистов с именами, публицистов, к которым бы прислушивались. В печати можно назвать – «Новую газету» Дмитрия Муратова – в ней много интересных, смелых идей в исполнении политолога Белковского, самого Муратова, Шевцовой и многих других интересных журналистов с самостоятельной позицией. Есть такие издания как «Литературная газета», «Советская Россия», газета «Завтра». Есть «Эхо Москвы». Есть Рен-ТВ. Но таких СМИ и журналистов единицы и они звучания всероссийского не имеют, их вы не увидите там, где миллионная аудитория.

- Да, по «зомбо-ящику» разве что «ужимки перед барьером».

- О том, у кого то «к баръеру», то на барьер, то под барьером, я уж не говорю… Вы же не назовете Сергея Минаева или Андрея Малахова публицистами?

Вся общественная жизнь вокруг тандема, и такое складывается впечатление, что вне тандема ничего уже и нет – нет общественных движений, нет партий, вся политическая жизнь, все идеи, все проекты только здесь. Но это ведь обедняет, ограничивает всю общественную жизнь и соответственно обедняет журналистику. Все СМИ превращаются только в информатора. Они только сопровождают, место журналистики даже худшее, чем в советскую эпоху, потому что никаких трибун журналисты не имеют.

Вместе с тем идет процесс и чисто профессионального, творческого умирания журналистики. В условиях рыночных отношений пиар все больше пожирает журналистику, превращая ее в платную, заказную. Уже большинству газет трудно выделить их жанровое разнообразие. Утрачивается публицистика, очерков тоже не стало, фельетонов нет, да они и не нужны, поскольку вся жизнь фельетон, сатира.

- Михаил Федорович, вы делаете основной упор на печатное слово? Сердцу ближе или у него какая-то особенная стать?

- Диалог с читателем всегда вела и ведет только печатная журналистика, потому что она - журналистика не информации, а журналистика мнений. Сегодня этого диалога меньше и меньше - журналистика только декларирует, а все меньше комментирует и анализирует событие. Ей не до этого. Плюс увеличивается количество заказных материалов, голой рекламы.

- Среди телевизионщиков на счет печатных СМИ бытует мнение и ему не один день, что они скоро канут в Лету. Так ли это?

- Я бы скоропалительных выводов не стал делать. Меняются приоритеты в структуре СМИ, и, действительно, некоторые торопливо пытаются утверждать, что печатные СМИ накануне своей естественной смерти. И если они как-то нужны, то только как сопровождающие телевидение. И тут оснований много. Журналы процентов на 30 живут как обслуга телевидения. Но выводы о смерти печатной журналистики преждевременны и зачастую непрофессиональны.

- Почему же? Ведь читают единицы?

- Да, газеты читает сегодня, по официальным данным, 15-18 процентов населения, на самом деле, конечно, меньше. Но если даже представить, что это только пять процентов. Но это кто?! Те, кто желает понять, что происходит в стране. И в мире считают, что те, кто читает серьезные книжки без картинок и серьезную аналитику, их вообще три процента, но каких три процента! Думающих, интеллектуальных! Они и формируют общественное мнение. Не случайно говорят, что революции делают 2-3 процента, революции происходят не на улицах и площадях, а в умах. Для них нужна такая газета, как «Новая», как «Литературная», как «Коммерсант», как «Ведомости»…для них нужна еще газета «Известия», не вся, а шестая страница, которая делает всю остальную газету.

- Что же говорят по поводу «скорой гибели» газет их редакторы?

- А то, что до тех пор, пока сохранится телевидение, какое оно сейчас – в полном мраке и деградации, занимающееся преимущественно растлением детей и молодежи, газеты будут жить долго-долго.

- Мне кажется, россияне очень любят коротать вечера перед экраном, он их «засасывает».

- Немудрено, ведь телевидение национально очень близко нашей натуре. Что в ТВ задействовано – базовый человеческий элемент «лень». У россиянина лень в крови, для него ТВ очень близко, оно его расслабляет. Но даже сейчас наиболее думающие, интересные люди перестали его смотреть, читают газеты, комментарии.

- Михаил Федорович, как вы относитесь к Интернет-СМИ, к тем возможностям, которые дала «всемирная паутина»? Они, согласитесь, колоссальные по оперативности, по охвату аудитории. И, кстати, у Интернета больше возможностей, чем у телевидения, и все больше поклонников.

- Интернет очень интересен и будет широко развиваться. Особенность российского Интернета в том, что он сохраняет большой общественный интерес. Аналитики подчеркивают, что Интернет европейский, американский больше социальный: 20 процентов торговли, решение коммунальных нужд, туризм... У нас тоже это есть, но наш Интернет – это интеллигенция, это студенчество, преподаватели школ, вузов, это продвинутая инженерия, это молодежь. Да, Интернет в чем-то информационная помойка, но он отражает нас, какие мы есть. Интернет раньше погубит телевидение, чем телевидение погубит печать, потому что он индивидуален. ТВ – массовое. Интернет – привилегия индивидуалистов, думающих людей, нестандартных, не толпы. Сегодня наша аудитория за 40 миллионов, а сроку-то ему – десятилетие.

Да, наверное, сама оболочка, сама форма чтения, восприятия изменится. Но текст останется.

Как только пройдет вся пена, которую принес Интернет, интерес к качественной литературе, качественной журналистике будет повышаться, и конкуренция будет повышаться.

- Так что же будет в итоге? Кто кого победит?

- Это частый вопрос в журналистских кругах. Кому-то снятся блоггеры, которые вышвырнули всех профессиональных журналистов и заняли все пьедесталы в СМИ и в журналистике. Это не профессиональные сны, связанные с кошмарами. На самом деле идет удивительно мудрый процесс конвергенции – взаимообогащения, взаимослияния.

- Есть уже примеры?

- Чисто организационный пример – «Комсомольская правда» Сунгоркина и Дятлова. Я не буду говорить о содержании, «Комсомолка» занимает особое место. Но с точки зрения структуры конвергентной – она четкий пример: достаточно тиражная печатная газета, комсомольское радио - хорошее, кабельное телевидение, большая Интернет-газета. Поначалу у них было четыре редакции, а потом они поняли, что редакция есть одна – та самая печатная, с отделами культуры, международным, информации, экономики, литературы… та самая, которая производит контент – текст, а все остальное - это службы, они только издают. Основа «Комсомольской правды» – это печатная газета.

- Михаил Федорович, какая же долгосрочная перспектива наших СМИ, журналистики в целом?

- Есть процессы объективные, которые не сможет остановить даже политическая коньюнктура, даже политическая власть. Процессы прежде всего научно-технические, технологические – они будут объективно воздействовать на развитие свободной, независимой журналистики, потому что Интернет для этого создает огромные возможности. Если нам хватит ума, а пока, слава Богу, хватает, не ограничивать Интернет, не регламентировать, не цензурировать, то этот процесс будет позитивным, объективным.

- Как же нам реабилитироваться, вернуть доверие к своему цеху? Какими в идеале должны стать СМИ?

– Журналистика все равно будет идти по пути взаимодействия с читателем, зрителем, слушателем. Без них она не может жить, она будет искать это доверие, будет служить людям. Ведь когда мы сегодня говорим о журналистике самостоятельной, свободной, это, как правило, общественная журналистика, которая не принадлежит хозяину, государству, а принадлежит людям – это BBC, Финское радио и телевидение, Японское телевидение. Общественное телевидение – это путь.

- Так ведь Союз журналистов уже давно внес такое предложение в Госдуму, а воз и ныне там?

- Шесть лет предложение о создании общественного телевидения лежит в Госдуме. Бьются над этим и регионы – в Томске, в Питере бьются. Нам говорили – дорого людям будет, посчитали – получилось не больше, чем за газеты. Человеку это по силам, тем более он будет хозяином. Управление будет осуществляться посредством общественного совета.

Это остановить нельзя, ну лежит пять лет, может, еще пять лет пролежит, но все равно пойдет, его не удержишь.

- Может, и журналистская братия наконец «воспрянет ото сна»?

- Кстати, это очень важный вопрос - личность человека. Люди все равно будут стремиться к свободе, к самостоятельности. Вот говорят – нет независимой, свободной журналистики, но свободной от кого, от чего? Есть таткой принцип, который действен во все эпохи и времена: «Хочешь быть свободным – будь им!» А если ты только тогда свободен, когда тебе разрешат, какой же ты тогда свободный, какой же ты журналист?

- Михаил Федорович, вы и в советское время сделали немало для отечественной журналистики, будучи главным редактором смелой, хлесткой, злободневной «Советской России». Сегодня вы воспитываете молодую поросль журналистики в Московском государственном университете печати. В этом году – первый выпуск. Какая сегодня молодежь? Это, наверное, самый красноречивый прогноз для будущего СМИ и журналистики…

- Это 34 молодых журналиста. На первом курсе их было 54. Треть отсеялась, как это, естественно, бывает. Но эти 34 меня радуют, они будут интересными, яркими журналистами. Будут публицистами, аналитиками, кто-то, может, будет ведущим журналистом, кто-то подносчиком снарядов, но будет служить журналистике. Я вглядываюсь в наших питомцев и радуюсь. Как я думаю, мы исповедуем одну очень серьезную идею. Концепция нашей кафедры – надо учить не тому, как писать, а учить, о чем писать. Все считают, что главное – научить писать, неправда. Научить писать нельзя. А вот научить вглядываться и понимать, что происходит в жизни, научить любопытству, интересу к жизни, научить тому, чтобы утверждать свои идеи, свои мысли. Они еще не умеют как следует писать, но уже знают о чем писать.

- Изменилось ли за пять лет учебы их отношение к профессии?

- У тех, кто остался, нет, но только сняты розовые очки. Они поняли, что журналистика это тяжелый, трудный хлеб, но очень интересная и нужная профессия.

И если бы мне предложили возглавить газету, взяв сотрудниками с десяток моих учеников, я бы, не задумываясь, согласился. Газета, думаю, была бы не такая уж дурная. Я с ними готов идти в окопы.