«Ах, что это был за поцелуй!»

- Здрасьте, здрасьте, мальчики, - киваю машинально в ответ подросткам, синхронно свесившим головы с верхних полок, и протискиваюсь в купе, выставив сумку впереди себя. – Какие вы одинаковые…

- Костик, Вадик, помогите тете, - слышу за спиной спокойный женский голос.

Один из мальчишек ловко спрыгивает на пол и, откинув нижнюю полку, устраивает мою сумку в рундуке. Здесь уже стоят в корзине две большие банки с вареньем, банка с медом и авоська с румяными яблоками.

Женщина заходит за мной и устраивается у окна напротив.

Не люблю я транзитные поезда, всегда чувствуешь себя каким - то виноватым, что своим явлением нарушаешь покой уже сжившихся пассажиров, установившийся в их дороге  порядок. Тебе остается принимать сложившиеся правила и не претендовать на особый собственный комфорт души и тела. Ну да ничего, мне только ночь проспать и утро продержаться – и вот она конечная.

- Вы, наверное, не откажетесь от чая, - поднялась женщина, едва поезд тронулся. - Пойду попрошу на всех.

За чаем с их печеньем и моими пирожками, взятыми в дорогу, мы и познакомились.

- Это, как вы поняли, конечно, - плавным движением руки указала на мальчишек попутчица, -  мои сыновья Костик и Вадик…

- Как же вас различают? В школе, например, - не удерживаюсь я.

- В школе с трудом, мама - без проблем, а Павуша по родинке за ухом у Костика, - снисходительно улыбается… кажется, Вадик.

- В школе, в нашем подъезде, во дворе их все зовут просто Костики-Вадики, - вмешивается женщина. – Так их окрестил соседский мальчишка Дениска, когда мы переехали в новый дом. С его легкой руки и пошло: «Костики-Вадики выйдут гулять?», «Вон Костики-Вадики идут»…

И добавила:

- А меня зовут Антонина, Тоня.

- Автонина, - с какой-то нежной улыбкой глянув на мать, поправляет… кажется, Костик. – Мы маленькие ее так звали, когда нас спрашивали. А папу зовем Павуша, хотя на самом деле он Павел Павлович, Павлуша.

- Прижилось, – заметила Тоня. – Я сама его так часто называю и родня наша тоже.

- Интересно вы все  закодированы. Словно в игру какую-то играете.

- «Надо жить умеючи, надо жить, играючи. В общем надо, братцы, жить припеваючи», - так дед Леня поет песенку из нашего любимого мультика про Голубого щенка. Мы его тоже любим, - заметил, кажется… да неважно кто из мальчишек.

- У нас и правда в семье вечная игра, какие-то фантазии, придумки - согласилась Тоня. – Да это и не удивительно, ведь папа у нас… гармонист. От Бога.

- !!!

-  Да-да, а дядь Леня – прирожденный воспитатель и режиссер. Мальчики, - обратилась она к сыновьям, - давайте укладываться. Книжки я у вас забираю, свет вон уже ночной в вагоне включили. Умываться и спать.

Мальчишки послушно выполнили команду матери, залезли на свои полки и вскоре уже спали. Мы с Тоней тоже расправили свои постели, я села к столику привести в готовность свой диктофон к завтрашней встрече. Для верности надо заправить чистую кассету. Тоня заинтересованно следила за мной.

- Тонечка, а Паву…Павлуша гармонист по профессии? Или по интересу?

- По любви, - засмеялась Тоня. – Он у нас самородок. Так говорит директор нашего дома культуры. Мы как устроились на завод, Павел первым делом в дом культуры направился, его приняли в хоровую капеллу и в танцевальный коллектив аккомпанировать. Вот тогда в 22 года он и с нотами познакомился. У него абсолютный слух, он любую мелодию или мотив сходу подбирает. Его гармонь – наш пропуск по жизни, все двери открывает.

- И даже сердца?

Тоня опять засмеялась:

 - Мое он точно гармонью завоевал… И поцелуем. Вы можете представить, чтобы девушка с парнем через неделю знакомства о свадьбе объявили?

 - Ну, я лично такого случая не знаю. Как же вас… угораздило?

- А так вот! Что-то я с вами разговорилась, вы, наверное, спать собирались, - она встала, посмотрела на спящих мальчишек. – Ладно, расскажу,  как все было. У меня подруг нет, поговорить о себе не с кем. Уж извините.

 Мы с Пашей из села Ивановка, это в Тамбовской области. Там с таким названием много сел. Наше - большое, растянутое вдоль реки, вверху улица – старая часть, без садов и палисадников там Пашин дом, а ниже,  ближе к реке – другая, вся в вишневых и яблоневых садах наша улица. Красивая, зеленая, с соловьиными концертами – молодежь здесь любила на танцы собираться. И так повелось, что женихи с верхней улицы невест выбирали на нижней улице. Я только что окончила школу, жизнь моя (младшей ненаглядной дочери пожилых любящих родителей, красавицы и рукодельницы) была спланирована. Мы с Сенечкой, сыном нашего агронома и моим одноклассником, считавшимся моим женихом, против чего я не возражала, но меня никто и не спрашивал, собирались в августе в соседний город поступать - он в техникум, а я в педучилище, потом вернуться работать в село и, скорее всего, пожениться. Сенечка, умный начитанный парень, боялся дышать на меня не то, что за руку взять или обнять, стихи мне декламировал, статьи из газет и журналов отцовских пересказывал.

 В общем, все в моей жизни было определено, но я втайне завидовала своим менее удачливым подругам, постоянно шептавшимся о парнях, гуляющих с ними в обнимку. И вот однажды на наши танцы и посиделки заявился с друзьями гармонист с верхней улицы. Пришли они с песнями, со смехом, весельем. Девочки сразу зашептались, что это Пашка, сын одноногого колхозного пасечника, на днях со службы вернулся. Паше заказывали песни, напевая мотив, он играл, девчонки танцевали с этими парнями, а мы с Сенечкой стояли и слушали гармонь. Она пела и звенела и звонкими колокольцами заливалась…

Паша сквозь прикрытые глаза поглядывал на танцующих, на меня пару раз взглянул равнодушно. А мне так хотелось танцевать, гармошка всегда меня волновала, а тут такой виртуоз всех так умеючи заводил… Вскоре гармонист поднялся, поставил гармонь на табуретку и попросил отдыха. Подошел к парням, те быстренько завели патефон, и танцы возобновились. А Паша направился прямо ко мне и пригласил. Сенечка сделал было шаг вперед ему наперерез, но Паша словно не заметил. Он был почти на голову выше Сенечки, вообще какой-то взрослый, мужественный, в кирзовых сапогах с заправленными в них брюками, с ржаными пышными волосами. В общем, отличался от наших ухажеров. Мы протанцевали с ним два танца, и он, непринужденно разговаривая, предложил прогуляться до мостков, где мы белье полощем. Вслед нам глядели не меньше десятка пар глаз. Как только мы скрылись за кустом, он остановился, осторожно повернул меня к себе лицом, чуть прижал и поцеловал.

Ах, что это был за поцелуй! Долгий, нежный, горячий! У меня затукала кровь во всех точках, голова закружилась, я боялась потерять сознание… и эти ласковые губы.

…Тоня раскраснелась и спрятала смущенное лицо в ладонях:

- Я до сих пор завожусь, когда Павуша меня целует, - призналась Тоня. – Знаешь, ой, ничего, что я к тебе на ты… Я как-то ему сказала, что от его поцелуев боюсь забеременеть. Он так хохотал. Ну, вот и тебе смешно. Вот так вот гармошка и этот первый поцелуй свели меня с ума. Да, похоже, и его тоже. Через три дня он признался, что полюбил меня с первого взгляда и навсегда и позвал меня замуж. А через неделю то же самое сказал моим родителям в присутствии своего отца. Я без Паши своей жизни не представляла.

 Нас расписали через месяц, сыграли веселую, но скромную свадьбу: лето - горячее время в колхозе, а в сентябре я молодой женой вместо педучилища приехала с мужем на Урал к Пашиному дяде Лене, у которого вся тамбовская родня приют находила, несмотря на его немалое семейство. Паша – пятый племянник, кого он принял жить на первых порах и на завод свой устроил. Династию создал. У него там и два сына и дочь работали. И вторые половинки этих родных племянниц и племянников. Свой колхоз. И все к нему в гости по выходным ездили и ездим.

- А почему из села уехали?

- Да как-то будущего у нашего, далекого от райцентра села не просматривалось. Молодежи особенно. Клуб холодный, летнего варианта. Кино, когда передвижка приедет. Школа не полная средняя, после семилетки-восьмилетки, чтобы продолжить учебу, все равно из села надо было уезжать. Строиться молодой семье было не на что, жить с родителями с тесных саманных домах, еще дедушками построенных, как-то не прельщало. Это сейчас там многое изменилось: и дома не соломой крыты, и строительство налажено, и клуб появился хороший… Мы, вся городская родня (а у Павуши три сестры к дядь Лене уехали и брат двоюродный) очень скучаем по своему селу, каждый год ездим в отпуска, дети наши там все каникулы проводят. Правда, в этом году я одна за ребятами к родителям ездила. Паша не смог, у него очередной фестиваль. А так мы всегда вместе. Друг без друга не можем.

- И никаких проблем в семье?

- Никаких! Любим друг друга как шестнадцать лет назад. С таким же… трепетом. Я вот уже сейчас волнуюсь, как подумаю о завтрашней встрече с ним. Как он взглянет на меня, как обнимет, как… поцелует. Ой, простите меня, совсем распустила язык.

 Тоня замолчала, глядя в темноту за окном. У меня уже надежда шевельнулась, что удастся поспать.

- Но вы знаете, если бы не дядя Леня, возможно, нам не удалось бы сохранить свое счастье, - вдруг повернулась ко мне Тоня.

- Вот те раз! А говоришь, никаких проблем никогда не было, никаких ссор.

- Так и не было! Я не умею ссориться, Паша никогда меня грубым словом не обидел. Хотя были, конечно, трудные моменты, переживания. Но дядя Леня, наш добрый ангел, их первый замечал. И упреждал конфликты. Вот, например, Паша совсем не умеет выпивать. Не умел. Соберемся у дяди Лени, Паша на гармони играет, все пляшут на улице – в дядином саду - танцуют, сестры его частушки зачастят… Весело. И слышу, гармонь замолкла, а дяди Ленины сыновья уводят Павушу в дом поспать.

Однажды оглянулась я, а Паша спит за столом, голова чуть не в тарелке лежит, рот раскрыт… Мне так стыдно стало за него перед всеми. Села я рядом, обняла его, платком с плеч прикрыла. Подходит дядя Леня, присел со мной и говорит: «Пашке пить нельзя вообще. Не переносит он алкоголь. Одна-две рюмки его с ног валят, дураком делают. Но он может втянуться, и тогда ничего не поделаешь. Я с ним уже говорил об этом, он отшучивается». Тут сестры Пашины подошли: «Эх, видел бы он себя со стороны. Ведь он у нас эстет, любит все красивое, ладное. Но он не верит, что такой неприглядный бывает, потому что ничего не помнит, когда проспится».

И тут дядь Леня подзывает к себе Славку, своего младшего сына: «Где твой фотоаппарат? Неси!» тот принес, дядя Леня его погулять отправил, а сам незаметно так убрал мой платок и сфотографировал нас с Пашей. Мне шепнул: «Не сердись, но может это на него подействует». Опять подозвал Славку и строго попросил срочно проявить пленку и подготовить все для печатания…

 Утром мы  собирались на работу: я в свой заводской детсад с ребятишками, где помощником воспитателя работала, а Павуша в свой Дворец культуры. Вдруг звонок в дверь, на пороге запыхавшийся Славка: «Вот батя прислал, вчера весь вечер печатал, просил тебе отдать лично в руки». И протягивает Паше запечатанный пакет из-под фотобумаги. И убежал.

Паша вскрыл пакет, достал несколько фотографий, посмотрел на них – и ушел в комнату. Я через минуту за ним, ничего не понимая. Он сидит на диване бледный, фотки в руках, а в глазах слезы замерли. Я к нему: «Паша, что с тобой? Сердце? Что он тебе прислал?» А Паша, спрятал лицо в руках, разрыдался. Но быстро взял себя в руки. Посидел, я его по спине глажу, успокаиваю. Он повернулся ко мне очень серьезный, смотрит в глаза: «Как… как ты, моя красавица, можешь любить такого урода? Ты посмотри».

Я глянул на две фотки, где мы с Пашей спящим сидим, и еще на одну – он там на коленях перед яблоней стоит и лбом к ней прижимается. Видать, Славка его подловил. Конечно, вид у Паши ужасный, и я уже готова была его уговаривать не обращать на снимки внимания, а он опять застонал: «Какое у тебя несчастное лицо, какие печальные глаза. Никогда себе этого не прощу»

- И не простил, - гордо сказала мне Тоня. – С той поры ни одной рюмки. А веселья в компании еще больше от него стало. Я на дядь Леню сначала осердилась, я ведь не поняла, что он задумал, фотографируя нас. Но потом поблагодарила его за его мудрость.

- И еще был случай один, где дядя Леня оказался провидцем, но советом его я не воспользовалась, а лишний раз подумала, какой он мудрый.

Как-то раз вечером он  к нам заглянул. Павла не застал, я его чаем угощаю, а сама все в окно поглядываю – не появился ли во дворе Павуша. Места себе не нахожу.

- И часто ты так скучаешь? – спрашивает дядь Леня. – Ведь уже, поди, и Дом культуры закрыт.

Ну, я и сказала, что Паша частенько задерживается допоздна: у него ученики и ученицы появились, он с ними занимается… индивидуально репетируют иногда и в выходные. Нет, я Паше верю и никаких таких подозрений не строю, но мальчишки отца редко стали видеть, скучают по нему. Они тогда как раз в школу пошли.

- Расстаться вам надо, Антонина, - говорит вдруг дядь Леня. И увидев мой испуг, успокоил, - временно. Может, тебе мать навестить в деревне, отгулов-то, поди, много накопила. В общем расстаться на время, а мужа с детьми оставить одного. Пусть о доме и детях вспомнит, твое положение поймет…

Ушел он, а я про себя его предложение обдумываю: нет, Паше тяжело будет, и вообще, как я детей оставлю, хоть и на время…

И вижу в окно, как Паша с девушкой какой-то во двор вошли, стоят, о чем-то спорят, она папку какую-то раскрыла, под фонарем листки разглядывают, я так поняла, что это они ноты достали… Юркнула в постель, оставив ужин мужу на столе. И твердо решила, что завтра же отправлю маме телеграмму, что приеду на недельку, а может и на три дня, мальчишек на продленку оформлю…

А утром не смогла подняться с постели: боль, температура, оказалось, приступ аппендицита. Паша из автомата вызвал «скорую» и увезли меня в больницу.

Ну, в общем, все произошло как по сценарию дяди Лени: Паша каждый вечер с мальчиками приходил под окна моей палаты, крепко держа их за руки. И видно, что просто с ума сходил от жалости и любви. А дома сказал, что как никогда понял, как тяжела домашняя работа, и делать ее нужно вместе, что он и обещает раз и навсегда. И ведь не изменяет своему обещанию до сих пор. Вот так мы обновили отношения и стали друг другу еще дороже и ближе. Но дядь Леня каков? Как он предвидел все это?

… И тут раздался щелчок: в диктофоне кончилась пленка!!! Я его, проверяя, оказывается, не выключила, и весь наш разговор записался!

- Тоня, я тебя на диктофон записала! Прости, пожалуйста.

- Да чего там, - махнула рукой Тоня, - записала и записала, какие уж тайны я раскрыла? Зато как мы с тобой хорошо поговорили! Будешь слушать, меня вспоминать. Завтра, ой, уже сегодня, Паше расскажу о нашей приятной встрече. Запиши мой адрес, может, пригодится, когда-нибудь заедешь к нам по случаю. Нет, лучше телефон запиши, нам недавно поставили – Паша нужный специалист, должен быть всегда на связи.

Наутро Паша встречал семью. Я сразу его узнала: высокий, с русым чубом… Уходя, оглянулась: Павел по очереди принял у мальчишек корзину с банками, авоську с яблоками, держа их в руках. И тут появилась на ступеньках вагона Тонечка – спокойная, неторопливая, величавая, с легкой улыбкой на лице. Паша опять передал мальчишкам яблоки, корзинку, сумки. И в восхищении протянул руки к жене…

Нет, нет, не выдумали люди вечную любовь.