Коба из Грузии

Нам с Зайкой (моей закадычной подругой Зоей Гордеевой) по шестнадцать, и мы в зимние каникулы отпущены родителями в Свердловск. Сами мы живём в небольшом городке под Челябинском. В северной столице Урала учится в университете моя старшая, горячо любимая сестра, а у Зайки там живут родственники. Мы с подругой первый раз в жизни совершаем самостоятельное путешествие и немного волнуемся перед отъездом.

Моя бабушка Елизавета Андреевна, в которой и на пенсии сохранилась учительская строгость во всем, наказывала: «С посторонними не разговаривайте, кругом мошенники, не заметите, как последнее украдут!». Мы с Зайкой, правда, не представляли, что подразумевалось под этим «последним», но головами кивали дружно и в глаза моей бабушке смотрели прямо. Понятно, что мы не дурочки какие-нибудь, не вертихвостки: уж сумки свои сберечь сумеем!  А деньги все у нас надежно спрятаны в той одежде, которая на нас.

И вот мы сидим на челябинском вокзале и от нечего делать играем в «Балду». Мне кажется, что и сейчас «продвинутые» дети знают эту игру – игру в слова.

Поезд уходил в двенадцать ночи, и до него было еще почти два часа. Слова придумывались, как нарочно, смешные, и мы с подругой хохотали от души. Видимо, смех наш был очень заразительным, потому что привлек внимание двух восточных мужчин. Они подошли к нам, один молодой, стройный, черноволосый, а второй - в возрасте, в его когда-то черных волосах было много проседи.

- Дэвушки, - обратился к нам седовласый, - над чем ви так вэсэло смеетес?

Услышав прозвучавший с неподражаемым грузинским акцентом вопрос, мы сразу же забыли наставления бывшей учительницы и по совместительству моей бабушки Елизаветы Андреевны и охотно ответили:

- Да вот в «Балду» играем!

- Вах, вах, что это за веселый балда такой? Игра такой? А ми и нэ знаем его! А можно нам с вами поиграть? Кстати, я Георгий, а это мой сын Коба.

Мы тоже назвали свои имена и сказали, что едем в Свердловск на каникулы, а отец с сыном отправлялись в солнечную Грузию.

Говорил Георгий (отчество он нам не сказал, да у них и не принято им пользоваться), Коба же мило улыбался, но в разговор не вступал.  Скоро мы поняли, что с нашим языком у него проблемы. Мы попытались объяснить новым знакомым, как надо играть в «Балду», но очень быстро сообразили, что это бесполезно. Если отец-грузин еще что-то «кумекал», то с младшим вступить в общение было просто невозможно!

- Вай, - вдруг забеспокоился Георгий, - нам уже пора. Дэвушки, дайте нам свои адреса, Коба вам письмо напишет!

Как же, напишет он! А если и сумеет, то только по-грузински! Зачем нам разбирать его закорючки и искать переводчиков! Кстати, у меня уже хранилось одно такое - написанное на неизвестном мне языке. Когда мы с сестрой были подростками, родители повезли нас на море в курортный город с не очень благозвучным названием - Саки. Мне даже подругам было неудобно рассказывать, где я была. Так вот, когда мы с сестрой шли к морю, нас догнал грузовичок, за рулем которого сидел наш молодой сосед по съемному жилью. Предложил подвезти, и мы  радостно уселись рядом с Васей. Кстати, свое место нам уступил какой-то худенький юноша. Каково же было мое изумление, когда я, вернувшись домой, вскоре получила письмо от какого-то Саши Гундосова. Адрес отправления  - город Саки. Координаты мои он скорее всего получил от нашей «сакской» хозяйки. По-русски там было написано немного. Оказывается,  я чем-то поразила его воображение. А парень владеет разными языками, в частности, молдавским и румынским. И дальше шел текст, вероятно, на одном из этих языков. Над некоторыми буквами стояли какие-то птички. Внизу была приписка: «Когда мы встретимся следующим летом, я тебе все переведу!». В Саки мы больше не ездили.  А это странное послание я храню до сих пор, а вдруг…

А вот теперь еще одно такое письмо придет от Кобы, а зачем оно нам с Зайкой? Парня этого мы никогда больше не увидим – это раз, давать адреса незнакомым людям, которые при всем своем обаянии могут оказаться мошенниками, - это два. Мы с Зайкой, как потом выяснилось, одновременно вспомнили наказы моей строгой и очень опытной во всех делах бабушки. Но отказывать в просьбе двум посланникам солнечной Грузии было неудобно, и подруга быстро нашлась:

- А давайте лучше мы вам первыми напишем!

А я подхватила:

- Знаете, мы обожаем писать письма!

Георгий вырвал из записной книжки листочек и написал на нем свой адрес. Оказывается, жили они в самом Тбилиси - столице Грузии.

Каникулы закончились очень быстро, и вот мы опять ходим в школу. Этот учебный год у нас последний, выпускной.

…В этот злополучный день у нас была физкультура. Мы набегались, напрыгались, наигрались, естественно, очень хотелось пить. Мы примчались в школьный буфет. Но, увы… В городе случилась большая авария на водопроводе, и, как выяснилось, все школьные запасы воды уже иссякли. Об этом нам поведала школьная буфетчица тетя Поля. Не было даже киселя. А мы с Зайкой, как две собаки, пробежавшие несколько километров, тяжело дышали, высунув языки. Это, конечно, образное выражение, но пойти на урок, умирая от жажды, было невозможно. В буфете мы были одни, ведь уже прозвенел звонок на урок.

- Умоляем, дайте хоть что-нибудь, а то мы умрем и не получим аттестаты. Тетечка Полечка, пожалуйста, - стонали мы.

И большое, любящее детей сердце школьной поилицы и кормилицы дрогнуло, неожиданно для нас она спросила шепотом:

- Девчонки, пиво будете?

Мы с Зайцем еще никогда не пробовали этот пенный напиток, но видели в кино и наяву, как взрослые мужчины легко выпивали по огромной кружке, а то и по две-три… Наверное, их очень-очень мучила жажда, а таким образом они ее утоляли.

В наших глазах забрезжила надежда:

- Будем, будем, дорогая тетя Полечка! Вы наша спасительница!

К счастью, из рук спасительницы мы получили только по одному граненому стакану напитка, который должен был утолить нашу неуемную жажду. Мы залпом осушили поднесенную буфетчицей тару и побежали на урок.

У нас была  история. Вел ее учитель-универсал, которому, на наш взгляд, было хорошо за семьдесят. Возможно, и меньше. Но ведь в детстве «все деревья кажутся большими». Я помню, как мы всем классом удивились, когда наша классная руководительница родила ребенка. Мы думали, что тридцать лет – это возраст почти пожилого человека.

И вот мы с моей закадычной подружкой в полупьяном состоянии после принятого на грудь пива ворвались на урок истории нашего «старенького» учителя. Это уже потом мы поняли, что его, то есть состояние нашего организма, можно оценить как полупьяное, потому что кое-что мы еще соображали. Себя и свои действия в процессе бега по лестнице на четвертый этаж тогда мы не могли адекватно оценивать. Нам просто стало очень весело, а лица между тем приобрели свекольный окрас. Пить хотелось еще сильнее, но это была ерунда по сравнению с желанием совершать подвиги.

В класс Мирон Игнатьевич нас впустил и тут же предоставил моей подруге шанс проявить геройство. Он велел ей остаться у доски, поскольку до нашего прихода трое наших одноклассников получили по паре. Не помню сейчас, что именно мы изучали, но подруга, икнув и покраснев еще больше, вдруг четко сказала, что науке неизвестно, есть жизнь на Марсе или нет.

- Что это такое?!! – рявкнул Игнатьич (так мы его называли между собой). – Хвордеева, вы как есть не дура, а дуру из себя делаете! Цирк устроили, я вам покажу жизнь на Марсе! Ну-с, вы будете отвечать?

У Мирона Игнатьевича был южнорусский говор, на самом деле у Зои фамилия Гордеева. Да, объясняю, почему наш учитель был универсалом. В пятом классе он был у нас учителем математики, в седьмом – черчения, в восьмом вел уроки начальной военной подготовки, а в старших – историю.

Так вот, помню, как в пятом или шестом классе он искал на большой карте, висящей на доске, одно нагорье. «Хдей-то здесь было наххорье Аххахгар», -это звучало именно так. На занятиях по НВП перед тем как надеть противогаз (а он во всем подавал личный пример), наш Игнатьич требовал, чтобы мы задавали ему вопросы. Мы выжидали, когда он полностью приготовится к газовой атаке, и начинали забрасывать своего учителя вопросами. Несмотря на возраст, Мирон Игнатьевич слух имел отменный и с воодушевлением начинал отвечать, радуясь нашей любознательности. Из противогаза доносились какие-то утробные звуки, при этом они сопровождались очень выразительными жестами. Все происходящее вызывало у нас дикие приступы гомерического хохота.  Заканчивалось это действо снятием средства защиты, и мы могли лицезреть обиженную физиономию нашего немолодого военного руководителя. Но зато он «отрывался» на строевой подготовке. На самом первом занятии нам было объяснено, как надо здороваться с ним и с теми, кто придет на урок:

- Надо ховорить здравия желаем, товарищ военный руководитель и тот, хто с вами пришел! Уяснили? – строго спросил Игнатьич, а мы дружно рявкнули:

- Так точно, товарищ военный руководитель!

Когда через какое-то время к нам на урок заглянул наш директор Василий Васильевич, мы, вытянувшись в струнку, чтобы не подвести военрука, четко произнесли:

- Здравия желаем, товарищ военный руководитель и тот, кто с вами пришел!

У директора нашего было отменное чувство юмора: после такого приветствия он расхохотался во весь голос, поняв, что так мы исполнили волю своего наставника. А вот у наставника нашего оно, это чувство, отсутствовало, и оставшуюся часть урока мы маршировали по спортзалу, выполняя множество команд и бесконечно получая нахлобучку за любое неверное движение.

 … Игнатьич влепил подруге жирную двойку, и она, покачиваясь, двинулась на свое место. Тут только наш учитель истории заметил стоящего у своей парты Вовку Нусса, обреченно опустившего голову. Дело в том, что у Мирона Игнатьевича «ну-с»  – это любимое словечко. Когда он его произносил, Вовка по фамилии Нусс всегда вскакивал со своего места, в ужасе выпучивая глаза, потому что никогда не готовился к урокам.

- Ну-с, а ты чевой-то опять вскочил? Тебя хтой-то спрашивал?!! – с досадой произнес наш Игнатьич, - а если встал, либо отвечай, либо и тебе двойка!

Услышав слово либо, вскакивал еще один мой одноклассник Веня по фамилии Либба, который в отличие от Нусса всегда был готов к урокам

На этот раз Веньке было позволено ответить, а бедный Нусс ни за что ни про что заработал очередную пару.

…Когда посрамленная и полупьяная Зайка плюхнулась рядом со мной за парту, захотелось подвигов мне. Но где и как их совершать? И я вспомнила про Кобу из Грузии.

- Слышь, Заяц, давай письмо грузинам писать, - предложила я подруге.

- А давай,- легко откликнулась она. - Мы же обещали, а слово надо держать. При этом подруга икнула еще раз, а по классу, вероятно, стал расползаться пивной запашок, потому что в нашу сторону стали смотреть сидящие неподалеку мальчики нашего класса. И не только смотреть, но и принюхиваться. А активист Мишка Звягинцев спросил громким шепотом: «Когда успели, а самое главное, где взяли?». «Не твоего ума дело», - прошипели мы, как две змеи, и взялись за письмо.

Сначала мы красочно описали город, потом приступили к рассказу о своих комсомольских делах, написали что-то про дружбу народов… Писали по очереди, почти как Ильф и Петров, а в конце указали свои адреса. Мы были совершенно уверены, что адресата нашего письма мы никогда в жизни не увидим. Как мы ошибались, однако! Конверт решили купить по дороге из школы и сразу отправить наш пламенный привет Кобе из далекой Грузии. Пусть радуется парень такому нашему вниманию, если, конечно, сумеет прочитать! Дальше мы вернулись к уроку и, протрезвевшие, внимательно слушали нашего уважаемого Мирона Игнатьевича, который с жаром клеймил позором современный империализм.

Прошло месяца два. Мы с подругой уже забыли про свое отправленное в Грузию послание, а, оказывается, зря… Еще на первой переменке мы с девчонками из класса заметили одинокую фигуру мужского пола, стоящую в пролете лестницы у окна.  Фигура, видно, что-то высматривала на школьном дворе. Интересно, что она простояла там все перемены. Я собирала портфель, когда ко мне во главе с Мишкой Звягинцевым подошли еще трое наших мальчиков.  Их рты расплывались в   каких-то странных не то улыбках, не то ухмылках, а Звягинцев, ехидно щурясь, изрек:

- Томка, к тебе там грузин приехал! Ты рада? - и добавил, видя мое полуобморочное состояние. - К тебе и Зойке! Пойдем, товарищ грузин ждет тебя!

Этого не может быть! Шутят наши мальчики! Какой еще может быть грузин, откуда бы ему взяться? А услужливое подсознание подсказывало: «Из солнечной Грузии! Коба нас нашел! Но зачем?». Мальчишки, видя мое нежелание идти на встречу с генацвале, подхватили меня под белы рученьки и повели на заклание… Я шла отрешенная, с выражением полного смирения. В голове билась только одна мысль: «Зачем он здесь и куда его девать?». Зойку другие наши мальчики тоже вели под руки, но в отличие от меня она пыталась вырваться. Однако хватка одноклассников была довольно сильна!

- Историческая встреча двух дружественных народов состоялась! – весело констатировал активист Звягинцев, и мальчишки, оставив нас наедине с гостем из солнечной Грузии, деликатно удалились. Мы с Зайкой как могли изображали безумную радость по поводу его приезда (сами в письме, оказывается, пригласили, что с пьяных дурочек возьмешь!), при этом лихорадочно соображали, что делать. Вот он, извечный русский вопрос: «Что делать?», а второй, тоже извечный – «Кто виноват?». Но искать ответы на них было некогда, надо было действовать. Я живу рядом со школой, но у меня очень строгая бабушка Елизавета Андреевна, она может и на порог не пустить незнакомого молодого человека, будь он хоть принцем американским! Может быть, к счастью, дома моя мама, у нее отменное чувство юмора, она точно не выгонит!

… Дверь открыла моя бабуля. Увидев нашу троицу, она ничуть не удивилась и молча отошла в сторону, пуская нас на порог квартиры. Появилась мама (о, вот каким бывает счастье!), я «радостно» представила ей нашего гостя. Мама ослепительно улыбнулась и сказала, что она совершенно счастлива, что гость из солнечной Грузии приехал именно к нам (иронию в ее голосе уловила только я, поскольку хорошо знаю свою мамулю).

- Ну что ж, давайте обедать!  Сейчас девочки помогут мне накрыть на стол, а вы, дорогой Коба, немного поскучаете в одиночестве!

Услышав про обед, Коба заметно оживился, и радостная улыбка осветила его прекрасное лицо. По случаю на стол была постелена очень красивая китайская скатерть –  гордость нашей семьи (в семидесятые годы прошлого века кругом царил дефицит). На первое был куриный супчик, на второе – голубцы, которые моя бабушка готовила отменно. А потом мы уплетали за обе щеки ее знаменитый пирог с черемухой, запивая ароматным индийским чаем. Обед проходил в тишине, молчание за столом – признак хорошего тона. А на самом деле все мы не хотели смущать голодного и очень уставшего (целый день на ногах - шутка ли!) Кобу. К тому же вовлекать его в разговор было бессмысленно: за месяцы нашей разлуки его словарный запас, конечно, пополнился, но, увы, ненамного. И все же мы поняли, что он инженер и приехал в Челябинск в командировку. К нам же он (о, счастье!) заглянул всего на один день. Моя мама не знала, что гость по-русски ни бе ни ме ни кукареку, поэтому с воодушевлением рассказывала ему о своей школе, учениках, о дочках – умницах и красавицах. Генацвале пристально смотрел на нее своими черными жгучими глазами и очень напоминал верного четвероногого друга, с которым разговаривает любимый хозяин. Мы не успели предупредить мою маму про скудный лексический запас нашего гостя и теперь испытывали небольшой стыд: красноречие хозяйки было напрасным.

После обеда мы решили пойти к Зое и «осчастливить» встречей с грузином ее маму. Раиса Петровна, увидев Кобу, всплеснула руками: «О, это опять вы! Не нашли? Ничего, девочки вас отведут, Вася, наверное, будет рад!». Мы с Зайцем ничего не могли понять, при чем тут Вася – муж Зоиной мамы и соответственно Зоин отец. Раиса Петровна угостила нас чаем с вкусным земляничным вареньем и булочками собственного приготовления.

- Когда к папе пойдете? Я ему передачку приготовила, как раз с пяти часов пускают!

Надо сказать, что Василий Иванович работал в милиции. Преследуя нарушителя, он споткнулся и упал… А дальше как в знаменитом фильме «Бриллиантовая рука» - очнулся, гипс, только перелом оказался на ноге и открытым. Зайкиного отца уложили в больницу. Но зачем к нему надо вести Кобу – непонятно. Он же не свататься приехал к его дочке!

Все выяснилось потом! Приехав в наш город по приглашению двух полупьяных комсомолок, Коба отправился к девушке с почти  грузинским именем Тамара, то есть ко мне. Дверь ему открыла бывшая учительница Елизавета Андреевна - женщина очень строгих правил. Коба улыбнулся своей ослепительной улыбкой (она, несомненно, смягчила бабулино сердце) и произнес всего два слова – Тамара, Зоя. Больше ничего по-русски от волнения сказать не смог. Бабушка моя, глядя на довольно взрослого молодого человека, да еще и не нашей наружности, поняла одно: к ее скромной внучке такой тип ни прийти, ни приехать не мог.  Зоя посмелее будет, значит, к ней. А Тамара в школе, она уроки не пропускает! Бабуля прямо в коридоре нарисовала план, следуя которому молодой человек попадет к Зоиным родителям. Там отец милиционер, вот и пусть разбираются! Наш Коба довольно быстро разыскал дом моей подруги. Дверь ему открыла Раиса Петровна. Теперь генацвале четко назвал одно имя – Зоя, но для солидности добавил – Васильич. Получилось так: Зоя Васильич есть? Конечно, Зайкина мама имя своей дочери пропустила мимо ушей, к тому же та в школе. Грузин ищет ее мужа Васю, это однозначно.

- Васильич, Вася… Он в больнице, ногу сломал! – втолковывала она грузину, который смотрел на нее с сочувствием. Как ни странно, но он понял про ногу, а еще понял, что это Зоя «сломал» ногу и сейчас в больнице.

- Как сломаль, сильно сломаль? Как найти эту больница? – было очевидно, что гость пойдет навещать мужа с переломанной конечностью. Раиса Петровна нарисовала план и написала номер палаты.

Так Коба оказался в городской больнице, но время было неприемное, и его не пустили в палату к Зоиному отцу. Отчаявшись, наш грузин пошел в школу, которую мы ему очень красочно описали. Прохожие подсказали, как ее найти. Он знал слово школа и сумел назвать ее номер. Так он оказался у нашего школьного окна и маячил там до конца шестого урока. Мимо проходили Звягинцев и компания, и отчаявшийся грузин обратил к нашим мальчикам свой печальный взгляд, а потом  спросил, не знают ли они нас с Зайкой. Мишка отреагировал мгновенно: «Не только знаем, мы еще и учимся в одном классе. Сейчас мы их найдем и доставим! Ждите!». Парни разделились на две группы и отправились нас искать, оба подразделения справились со своей поисковой задачей весьма успешно. А что было дальше – уже известно.

Итак, наше чаепитие закончилось, Зайка сказала, что к папе сейчас идти некогда, поскольку надо проводить Кобу в Челябинск. Раиса Петровна удивилась, почему гость уезжает, так и не повидавшись с ее мужем. Мы же с Зайкой недоумевали, зачем нашему грузину сдался Василий Иванович.

На вокзал мы с подругой шли в приподнятом настроении: отпала проблема, связанная с вопросом «что делать?». Коба купил билет, почти сразу (к нашей с Зайкой радости) объявили посадку. Мы были готовы броситься на шею нашему грузину, но в результате скромно пожали ему руку.

- Коба, дорогой, приезжай еще! - почти хором выдавили мы, понимая, что уж теперь этого не произойдет никогда! Осталось загадкой, что заставило молодого инженера из далекой Грузии совершить такой опрометчивый поступок, как поездка к двум почти незнакомым школьницам. Может, он борец за дружбу между народами? Этого мы, к сожалению, никогда не узнаем.

Счастливо проводив Кобу, мы отправились в школу на общее комсомольское собрание. Увидев нас, Звягинцев и компания бросились к нам с вопросом, куда мы дели грузина. При этом они подленько хихикали и подмигивали друг другу.

- Не вашего ума дело! Секретов английской разведки выдать не можем! –сказала Зайка, а я добавила: «Миру - мир! Да здравствует дружба между народами!».