Эдуард Рыбин: Эвтаназия или чуткость - помочь уйти из жизни или бороться до конца?

Совет Федерации занялся изучением проблемы эвтаназии. В комитете Совета Федерации по социальным вопросам изучают мнение врачей, медицинских центров, больных по этому вопросу. Если в стране будет принят закон об эвтаназии, то тяжело больным людям по их просьбе будут оказывать помощь в безболезненном уходе из жизни.

В настоящее время в России эвтаназия запрещена.
Эвтаназия на сегодня узаконена в ряде европейских стран, таких как Нидерланды (легализована с 1984 года), Бельгия (с 2002 года), Голландия, Франция, а также в американском штате Орегон. Просьба об эвтаназии должна прозвучать не менее двух раз устно и один раз письменно, с двухнедельными временными отрезками между ними. В ряде европейских государств применяется политика невмешательства при соблюдении надлежащих условий. Во многих странах развернута широкая дискуссия по этому вопросу.

Как в Челябинске относятся к эвтаназии и есть ли ей альтернатива мы узнали у председателя комитета по здравоохранению Челябинской городской Думы Эдуарда Акоповича Рыбина.

- Эдуард Акопович, как Вы относитесь к эвтаназии, по вашему – это узаконенное убийство или благо для больного?

- Вначале немного о том, что такое эвтаназия. Эвтаназия – это узаконенное убийство. Она может быть пассивной – это когда человеку с тяжелой стадией заболевания не оказывают помощь, намеренно прекращая поддерживающую терапию, отключают от аппарата. В этом случае человек сам не изъявляет желание уйти из жизни.

А есть активная эвтаназия – человек несколько раз повторяет «Я хочу уйти из жизни и прошу обеспечит мне благую, легкую смерть. (Эвтаназия в переводе с греческого – легкая смерть). И тогда врач по просьбе больного вводит ему фармацевтическое средство, в результате чего наступает быстрая смерть.
Я категорически против этого. Я в прошлом врач-реаниматолог, проработал 15 лет в реанимации. Меня учили, как спасать человека и продлевать ему жизнь. И я считаю, что врачам задумываться и даже рассуждать на тему эвтаназии бессмысленно, неправильно и вредно, и это пугает людей.

Уровень доверия людей к врачам хорошо известен, сейчас отношение к медицинскому персоналу не самое лучшее. И если на этом фоне врачи начинают рассуждать по поводу эвтаназии, то у населения появляется обоснованное опасение, а не попробует ли любимый доктор (Иванов, Петров, Сидоров) и мне устроить легкий уход из жизни (отключит от аппарата, а в это время он может быть из последних сил пытается выкарабкаться, цепляясь за тоненькую соломинку надежды). И не эта тема сегодня должна обсуждаться и подниматься.
Задача на сегодня совершенно в другом – как можно раньше выявить заболевание, правильно поставить диагноз, предупредить тяжелое развитие болезни, самыми современными методами лечить и потом реабилитировать. Если же не получается, на каком-то этапе произошел сбой, то есть не удалось на раннем этапе выявить болезнь, то порой человеку уже ничем нельзя помочь и он медленно угасает.

К сожалению, сейчас в 60 процентах случаев не удается на ранних стадиях выявить онкологическое заболевание, так как народ не обращается вовремя за медицинской помощью.

Чтобы помочь тяжело больным людям, облегчить им уход из жизни, обеспечить подобающее отношение к человеку в последние недели жизни и нужно развивать в городе хосписное движение. Необходимо, чтобы в каждом районе города был открыт такой же хоспис, как нам удалось открыть в восьмой больнице.

За всю мою практическую медицинскую деятельность на моих руках умирали и дети (с четвертой стадией рака) и взрослые, в том числе и мой учитель, величайший хирург, удивительнейший человек Владимир Антонович Крижановский (он умер в 52 года от рака легкого). До последних дней он сохранял надежду, давал советы врачам, стремился продлить жизнь. Человеку свойственно стремление сохранить жизнь и поэтому говорить об эвтаназии – это неправильно.

Может быть, хосписное движение и не альтернатива эвтаназии, но оно расставляет все на свои места. Врач не должен думать о том, как убить человека, чтобы ему было не больно, он должен облегчить страдания больного, продлить время пребывания на земле.

- В Челябинске существует хоспис?

- Сейчас в Челябинске лишь один хоспис на 13 мест, работает он на базе восьмой клинической больницы. В городе больше не существует служб, которые бы оказывали необходимую медицинскую помощь и уход безнадежно больным людям (в редких случаях помощь оказывает общественный фонд «Красный крест»).

- А как туда попадают больные?

- Порядок госпитализации в хоспис состоит в следующем: в отделение поступают онкологические больные с четвертой стадией раковой болезни, когда невозможно вылечить, прооперировать, не помогает лучевое лечение. Они находятся под наблюдение врачей-онкологов в диспансерах по месту жительства. Хоспис находится в городской клинической больнице номер восемь и обслуживает территорию Ленинского и Тракторозаводского районов Челябинска. Существует постоянная связь между онкологическими службами восьмой больницы и больницами Ленинского района. Помимо стационарного вида обслуживания на 13 койках работает еще и выездная бригада хосписа. По телефону в отделение хосписа поступает звонок от врача-онколога (могут обратиться также участковые врачи, врачи общей практики), он регистрируется и на следующий день к больному выезжает бригада. В ее состав, как правило, входит заведующий хосписным отделением либо врач с медсестрой. Они осматривают больного и решают, существуют ли показания для госпитализации и как срочно это нужно сделать (сию минуту или можно это сделать на следующий день, через несколько дней, в зависимости от того, насколько заполнен хоспис). Может этому больному будет показано наблюдение в амбулаторном режиме (это в случаях, когда родственники хотят сами ухаживать за больным, но они хотели бы, чтобы работники хосписного отделения периодически приезжали к больному, корректировали обезболивающее лечение или применяли какие-либо другие методы).
В день госпитализации больного в хосписное отделение привозят обычно родственники, если нет такой возможности, они вызывают скорую помощь, в крайнем случае человека доставляют в стационар на транспорте отделения.

- Эдуард Акопович, а нужно ли платить за пребывание в хосписном отделении?

- Категорически нет, лечение в хосписе бесплатное. Никаких денег за это никто никогда не взимал, не взимает. Если кто-то что-то и вносит, то это происходит только на основе благотворительности.

Есть люди, которые за свои деньги делают ремонты в палатах, покупают телевизоры, холодильники, белье, памперсы.

Раньше, когда только был открыт хоспис, в отделении были две койки дневного пребывания, то есть пациент утром приходил, ему делали перевязку, капельницу, ставили обезболивающие, а вечером родственники его забирали. В настоящее время такая форма обслуживания тоже существует, но в меньшем объеме, так как есть обслуживание на дому. Таких пациентов было поначалу до 20 человек, пока люди не поняли, что это не страшное заведение, что там отличный уход, да и персонал там, надо сказать, достаточно внимательный. Средний медицинский персонал в отделение подбирали по особым качествам, ведь медсестрам надо иметь особое терпение и чуткость. В хосписе другие нормативы, чем в других отделениях. На 13 пациентов дежурят по две – три палатные медсестры, в перевязочной есть своя медсестра.

- Кто финансирует работу отделения и во сколько это обходиться ежегодно?

- Финансирование осуществляется из городского бюджета (затраты на хосписное отделение являются расходными обязательствами городских бюджетов). Первоначальная цена вопроса была 1,2 миллиона рублей. Было закуплено оборудование, кровати, матрасы, простыни, сделан ремонт. В последствии ежегодно на эти цели направлялось 1,3 – 14, миллиона рублей.

- Эдуард Акопович, 13 коек – это очень мало для миллионного города и при таком высоком уровне заболеваний раковыми болезнями. Будет ли увеличено число коек?

- Я убежден, что в каждом районе города должно быть структурное подразделение подобного типа. Либо в составе больницы, либо отдельно. Скорей всего, его необходимо разворачивать в структуре многопрофильной больницы.

- А что мешает этому?

- Первое препятствие – отсутствие денег. Обо всем остальном можно рассуждать долго.

- А если обычный человек захочет оказать помощь, куда ему нужно обратиться?

- Позвонить по телефону 775 -18 – 00 заведующему хосписным отделением ГКБ номер восемь Олегу Михайловичу Губину. Принимается любая помощь – денежная или вещевая.

- Эдуард Акопович, а ограничен ли срок пребывания больного в стационаре?

- Средняя продолжительность пребывания – до 20 дней. За это время врачи подбирают адекватное обезболивание (онкология – это, прежде всего, сильнейшие боли). Не всегда просто это сделать, так как каждый человек индивидуален. За 20 дней пациенту подбирают индивидуальные дозы обезболивающих средств, их комбинации. Если он прооперирован, ему делают перевязки, приводят в нормальное состояние кожу вокруг операционной раны. Затем пациента выписывают домой. За это время родственники больного могут более или менее прийти в себя. Для них проблема ухода за тяжелобольными – это большой стресс. У них гораздо выше риск получить инфаркт миокарда, инсульт, гипертонию. Люди, которые прожили какое-то время рядом с умирающим родственником, надолго выходят из колеи. Поэтому хосписная тема важна и для тех, кто остается жить. Жизнь продолжается.

Есть у родственников и другая точка зрения – никогда никому (и хоспису) не нужно доверять уход за умирающим родным человеком. «Это твой крест и пронести ты его должен до конца», - считают они.
Я говорил с врачами из хосписного отделения, спрашивал, бывают ли многократные просьбы от больного об эвтаназии. Они ответили, что не было такого никогда. Лишь в порыве отчаяния, боли человек мог сказать: «Чтоб я отмучился побыстрей». Все терпели и боролись до последнего.

- Эдуард Акопович, я почему-то считала, что хоспис – это то место, где за человеком ухаживают до последних минут его жизни. А оказывается, это не совсем так.

- Хоспис – это не дом смерти. У многих представление, что это дом смерти, что туда завезут на каталке и вывезут только в морг. Нет! Это дом жизни, создания нормальных, человеческих условий для проживания в последние дни, отпущенные человеку на этой земле.
Человек выписывается из отделения с рекомендациями, как эффективно бороться с болью. У него появляется ниточка – связь с хосписом. Если у родственников есть вопросы, они в любое время могут позвонить врачам отделения, поговорить.
Ни в одном другом отделении нет таких отзывов от пациентов, как в хосписе.

- А когда зародилось хосписное движение в нашем городе?

- Хосписное движение в нашем городе начиналось в 1997 году, тогда я посмотрел передачу Павлова Василия Васильевича (тележурналиста на областном ТВ) про хоспис. Мы с ним встретились и решили развивать это благое дело в нас в городе. Мы вышли на Петра Ивановича Сумина, нас отправили в командировку в первый в России хопис в город Лахту под Питер, поучиться.
Я тогда был депутатом гордумы первого созыва и мы организовали публичные слушания с приглашением лучших хирургов и онкологов. И мне один из онкологов, доктор медицинских наук, профессор говорит: «Ты же понимаешь, что в этом хосписе ты просто будешь держать умирающего пациента с четвертой стадией рака за руку. Зачем ему это нужно, ему нужна эвтаназия, чтобы он не мучился. Ему нужно помочь уйти из жизни, а ты собираешься гладить его по руке».
К сожалению, сегодня в медакадемиях не учат относиться к людям так, чтобы находить время посидеть с пациентом, подбодрить, подержать его за руку, когда он умирает. Сегодня учат чему – вот хирург, онколог. Он весь в белом, на белом коне, под ним красная попона, он заезжает в операционную, саблю выхватил, чик, отхватил, ассистенты зашили, а он спокойненько на коне уехал. Случается и так, он приехал на коне, чик, ничего не получилось, а он все-равно весь в белом уезжает на коне: «Извините, медицина не всесильна». Вот что такое пока медицинское образование. Если среднее звено все-таки как никак учат доброте и отзывчивости в отношении с больными, то в высшем – нет.
На сегодня, как и десять лет назад, одна из больных тем в медицине – это чуткость медицинских работников.

- Они стали равнодушнее?

- Они недостаточно чуткие к страданиям пациентов.

- Почему?
- Во-первых, как уже говорилось, этому нигде не учат. Во-вторых, это не может быть включено в стандарты оказания медицинской помощи. Вот представьте, себе, пациент приходит к врачу на прием, а тот ему говорит: «Выйди, подожди за дверью, я занят». Одной этой фразы достаточно, чтобы разрушить доверие, веру в то святое и белое, что есть у другого рядом работающего врача.

Почему происходит это? Одна из причин – профессиональное выгорание, душа выгорает. Я их работу сравниваю со штрафбатом, особенно первичное звено. Они находятся меж двух огней. С одной стороны давит начальство (давай реформу, почему рецепт неправильно выписал, индекс неправильно написал), с другой стороны – напирают пациенты (срочно выпиши мне этот препарат, почему долго принимаете больных, зачем столько бумажек пишите, почему создаете очереди). Это типичный штрафбат.

Как изменить ситуацию? Быстро этого не сделать. За нашу с Вами жизнь это вряд ли произойдет. Должен измениться подход к обучению в высшей, да и средней школе. В медакадемии учат чему угодно, только не чуткости и доброте. А это, наряду с профессиональными знаниями, должна быть основой из основ. Пора отменить планы по обязательному набору. Ведь сейчас из всех выпускников мединститутов работать в больницы и поликлиники приходят порядка 15-ти процентов, а остальные, получив дипломы, уходят зарабатывать деньги в другие места. Но это тема уже другого интервью.