Героические сюжеты великой победы
В самом почётном списке военных лет – Героев Советского Союза - имена 251 южноуральца. Репортёрские блокноты прошлых лет сохранили беседы с четырьмя из них. Я разговаривал с Героями несколько десятилетий тому назад, когда они помнили каждый день, каждый час того кусочка своей жизни, который сделал их героями. В год 65 –летия Великой Победы хочется вспомнить об этих встречах, рассказать о том, как добывалась Победа.
Флаг на вершине
«От Советского информбюро. Оперативная сводка за 8 мая. В Крыму наши войска вчера, 7 мая, начали штурм сильно укреплённых позиций немецко-фашистских войск, обороняющих Севастополь. За два дня ожесточённых боёв наши войска сломили сопротивление противника и на всём протяжении прорвали полосу укреплений с сильно развитой системой железобетонных сооружений. Наши войска заняли высоты и мощные узлы, господствующие над районами Севастополя: железнодорожную станции., Макензиевые горы, маяки Восточный и Западный Инкерман, Сапун-гору…»
- Эх, Сапун-гора. Сапун-гора, - углубляется в воспоминания Иван Тихонович Глухов, - много сил ты отняла, а ещё больше жизней.
Дом Глуховых стоит в Карабаше на улице Освобождения Урала. Если посмотреть в окно, видно, как начинают змеиться невдалеке гребни Уральских гор.
- Вот на эти горушки и походит та самая Сапун-гора, – кивает в окошко Иван Тихонович. – При штурме думалось об одном: быстрее подняться на вершину и увидеть Севастополь. Каждый делал то, что мог. На что хватило сил. Все вместе сделали почти невозможное: поднялись, пробились на вершину меньше, чем за двое суток.
День Победы Глухов встретил в госпитале под Кенигсбергом. Поскрипывал костылями, залечивал раны, отдыхал. Однажды за спиной услышал удивлённое восклицание: «Старшина Глухов!?» Обернулся, увидел однополчанина: «Да, старшина Глухов». – «Живой?» - «Как видишь, живой». – «Капитан Гуминский перед всем батальоном зачитывал представление тебя к званию Героя…посмертно». –«Да живой я, живой!»…
А было так…
…Уже два раза поднимался в отчаянном рывке взвод, где служил старшина Глухов, и откатывался назад. Из боя выходило семь-десять человек. Пополнялись, вновь рвались по гранитному склону, и снова возвращались на исходную позицию.
У самой подошвы Сапун-горы шло железнодорожное полотно. За два года, что хозяйничали фашисты в Крыму, к уже имеющимся огневым точкам горы – дотам, траншеям – они добавили новые, превратив все эти несколько этажей инженерных сооружений в один гигантский дот. Линия железной дороги простреливалась из всех имеющихся в фашисткой армии видов оружия: брось на полотно шапку и свинцовый ураган тут же сметёт её.
Перед очередной атакой командиры собрались на КП батальона. Капитан Гуминский попросил сверить часы: будет интенсивная артподготовка, а сразу за огневым валом пойдут штурмовые группы.
Глухов вернулся во взвод, объяснил задачу и всё время мучился одной мыслью: «Надо что-то сделать, что-то придумать!» И раньше ведь утюжила артиллерия склоны горы, а она всё так же поливала наступающих смертельным огнём. Что делать? Что?
А потом решился. Набрал сколько мог гранат противотанковых и пехотных – и пополз к железнодорожному полотну. Там притаился.
Когда стрелки подошли к условленным цифрам, по ту сторону полотна вздыбилась лавина взрывов. Больше всего ему не хотелось умирать от своих же снарядов. И бесстрастный металл словно чувствовал своего, а поднявшаяся пыль сделала старшину невидимым. Немцы попрятались во всевозможные норы, и теперь Глухов был полным хозяином в этом гремящем и грохочущем шквале. Он швырнул противотанковую гранату, выждал немного и кинул туда же другую. По траншее добрался до следующей бетонированной огневой точки и повторил всё. Проход был сделан. Старшина словно прорубил в каменной стене маленькую, но очень важную щель. За неё и уцепился взвод.
Когда стих артобстрел, Глухов не выдержал, обернулся. Первый раз он видел, как шли в атаку его солдаты. Увидел их бегущими не слева и не справа от себя, а посмотрел на них глазами окопавшихся на горе врагов и понял: конец фашистской Сапун-горе. Наша она, наша!
Он перевёл взгляд вперёд на ещё огрызавшуюся смертельным огнём гору, вздохнул раскалённый пыльный воздух, ощутил каждой мышцей силу близкой победы, и пошёл вперёд, как привык ходить все эти длинные дни войны.
Пощадил Глухова в тот день и свой, и чужой свинец. Поднялся он первым на Сапун-гору и водрузил красный флаг – простой кусок красной материи на грубо обструганной палке.
Вечером того же дня Глухов ушёл в боевое охранение. Батальон его в это время спустился вниз, и старшина отбивал контратаки врага с другой частью. В батальоне посчитали его погибшим. Указ о присвоении звания Героя нашёл Глухова только через два года. Золотую звезду Героя ему вручил маршал Жуков.
И ещё один раз пришлось Ивану Тихоновичу «штурмовать» Сапун-гору. И опять он поднялся на неё первым из всех, кто приехал праздновать 25-летие освобождения Севастополя. Шёл он тогда наверх с пионерами седьмой севастопольской школы, они проводили там торжественную линейку. Не узнал старшина легендарной горы. На ней, некогда изрытой воронками и до предела нашпигованной металлом, зеленеют деревья, растёт трава. Время лечит военные раны земли. Только один склон покрыт гранитом. Тот, по которому он и солдаты его взвода поднялись сюда в памятном 1944 году.
На вершине стоит плита. Среди выбитых на ней имён есть и его имя – Героя Советского Союза карабашца Ивана Тихоновича Глухова. Оно здесь навечно.
Огонь на себя
«Захват плацдарма в районе Сандомира имел большое оперативное значение: противник лишался весьма выгодного оборонительного рубежа, а наши войска получали возможность дальнейшего наступления в Польше».
(«История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945 годы»).
Разведчики всегда идут первыми. Эту азбуку войны Георгий Алексеевич Борисов усвоил отлично, овладел её грамматикой в совершенстве и решал задачи по захвату «языков» и разведке тылов противник блестяще.
В конце июля уже на территории Польши разведчикам 149-ой стрелковой дивизии, в которой служил Борисов, пришлось выполнить задачу несколько отличную от обычной фронтовой работы разведчиков. Красная Армия готовилась к форсированию Вислы в районе Самдомира, а отвлекающие действия должны были предпринять солдаты 149-ой дивизии. И первыми начали их разведчики.
Каждый рейд по тылам врага, каждый доставленный в штаб «язык» - это тоже вызов огня на себя. Но во всех этих обычных случаях разведчики действуют скрытно, под покровом ночи. На Висле они вызвали на себя огонь открыто, не маскируясь и не используя складки местности. Только так, действуя открыто, можно было оттянуть на себя побольше вражеского свинца и солдат, дав возможность другим подразделениям легче форсировать реку на основных участках прорыва.
Они вышли на берег в 4 часа дня. Хорошо, расторопно сработали сапёры – быстро подготовили лодки. Когда оттолкнулись от берега, все почувствовали, какая напряжённая обволакивающая тишина вдруг наполнила всё вокруг. Ошеломлённо молчал вражеский берег: день, море света – и вдруг лодки, идущие в атаку.
Молчали фашисты недолго. Вражеский берег словно вздрогнул и разорвал мирную тишину.
Ещё раньше было решено использовать небольшой островок на середине Вислы как промежуточный пункт для атаки. Он был очень мал, этот кусочек суши, открыт со всех сторон. Но пребывание на нём горстки солдат входило в план: фашисты должны были увериться в том, что вот отсюда, с этого захваченного плацдарма и будет нанесён главный удар.
С каждой минутой огонь крепчал, всё более сильный свинцовый ливень поливал островок. Разведчики закапывались в землю.
Когда вражеский берег начал заволакиваться сумерками, к островку стали подходить основные силы дивизии. Уже стало точно известно: противник клюнул на приманку и начал переброску войск, сосредоточивая их против захваченного островка. Теперь вперёд, надо ввести противника в заблуждение до конца.
Ох, и крут же ты, западный берег! Он был сильно укреплён: отдельные стрелковые ячейки начинались у самой воды. Но натиск атакующих был так яростен и силён, что первые ряды обороны были прорваны сходу,
и разведчики, и здесь шедшие впереди, начали подниматься наверх.
За спиной уже первые метры чужого берега, первые метры освоенного плацдарма. С каждой минутой он всё шире и глубже. Всё новые и новые лодки подходят к берегу. Уже переправился штаб дивизии. Теперь можно переходить к обороне. И тут начались главные испытания.
Немцы поверили в наступление именно на этом участке окончательно. На трехкилометровый по фронту и полукилометровый по глубине участок берега обрушивали огонь всё новые и новые батареи. Ни одна лодка уже не могла переплыть Вислу. Через каждые полтора часа немцы шли в атаку. Но части дивизий словно вцепились в землю. Столкнуть их в Вислу не мог уже никто.
-Четверо суток,- вспоминал Борисов, - держали мы оборону. Почти не было продуктов, плохо было и с боеприпасами, но стояли мы твёрдо.
Более пятидесяти раз за эти четверо суток атаковал противник дивизию. И когда казалось, что сил уже нет, что превосходящим во много раз фашистам удастся наконец переломить мужество и стойкость, началось то, ради чего и предпринята была эта дерзкая операция.
Где-то вдалеке, левее истекающего кровью подразделения, ударили могучие артиллерийские громы. Основные силы главного направления удара начали форсировать Вислу. И хотя легче на береговом «пятачке» не стало, каждый из тех солдат понял – свой трудный долг он выполнил. Среди тех, кто принял огонь на себя, был и наш земляк Герой Советского Союза Георгий Алексеевич Борисов.
Уже к концу августа Сандомирский плацдарм был расширен до 75 километров по фронту и 50 километров в глубину.
Граница за нами
«Вот она, долгожданная, трижды желанная государственная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная врагом». ( «Правда», 27 марта 1944 года).
Приказ был точный и ясный: «Разведотряду вклиниться в тыл противника. Не вступать в бой с крупными силами, мелкие отряды уничтожать. Выйти на границу Советского Союза с Румынией».
Разведотряд состоял из четырёх танков «Т–34», взвода автоматчиков, подразделения сапёров. Несколько таких отрядов 1–ой танковой армии пошли на поиск границы. В одном из них танковым экипажем командовал челябинец Феодосий Пименович Кривенко.
А кругом была весна 1944 года. На душе у Кривенко и его боевых друзей было и радостно, и грустно. Радовали мощные удары Красной Армии, стремительные темпы наступления. А сердца сжимались от боли при виде перепаханной снарядами родной земли, изуродованных вражескими гусеницами полей и дорог. И охватывала ненависть к врагу, который яростно огрызался, нехотя уползая с нашей земли.
Почти сто километров прошёл отряд в схватках с различными подразделениями противника. На исходе одного из мартовских дней остановились у небольшого города, за которым начиналась граница. Слева был густой лес, справа непроходимые топи, впереди – возможность вышвырнуть врага за государственную границу.
Совещались они недолго. Местные жители сообщили, что танков и артиллерии в городе немного, пехоты побольше, фашисты пьют и гуляют. И, конечно, о том, что в город может войти отряд Красной Армии, гитлеровские вояки и не предполагают. Решено было так: танк командира отряда лейтенанта Корюкина идёт к вокзалу, экипаж Кривенко захватывает пограничный мост, отрезая фашистам дорогу к бегству. А потом начинается методическое подавление в городе всех очагов сопротивления.
Всё было проделано мастерски: лишь немногим гитлеровцам удалось уйти. Автоматчики прочесали все дома и улицы, а танк Кривенко замаскировали вблизи пограничного моста. В эти дни началось массовое отступление вражеских войск, и многие подразделения двинулись к заветному мосту. Разведотряд удачно отбивал все атаки, но силы были неравны. И вот несколько раз, обломав зубы об умело выстроенную оборону, отступающий противник стал обходить отряд стороной.
Трудно сказать, да и невозможно это запомнить в пылу беспрерывных боёв, кто первым из солдат отряда шагнул за пограничный рубеж. Кривенко удалось это сделать вот при каких обстоятельствах.
В один из дней боевое охранение донесло, что к городу приближается немецкий танк «пантера». Заблудившегося хищника решили не «волновать» раньше времени – пусть входит в город. «Пантера» не спешила. Медленно, словно принюхиваясь, вползала она в узкие улочки, часто останавливалась, подолгу замирала на месте, стараясь в наступившей тишине определить, что ждёт её впереди.
Прорваться к мосту «пантера» осмелилась на рассвете. Когда ей до моста оставалось метров двести, Кривенко выстрелил. Снаряд срикошетил о лобовую броню. «Пантера» яростно, как от боли, взревев мотором, увеличила скорость и пролетела по короткому мосту на другой берег. Но там дорога делала крутой поворот. Вот здесь, на крутом вираже, в подставленный бок и угодил второй снаряд «тридцатьчетвёрки». «Пантера» издала последний, на этот раз смертельный рёв.
Когда в дымящемся «звере» кончил рваться боекомплект, Кривенко подошёл к нему, сделав первые несколько шагов от государственной границы Родины по чужой территории. Солдаты, подошедшие следом, глядя на пылающую «Пантеру», шутили: «Не удалось удрать за границу».
Командиру танкового взвода Герою Советского Союза Феодосию Пименовичу Кривенко позднее пришлось воевать в других странах. Освобождая их народы от коричневой чумы, он дошёл до Берлина, но в памяти навсегда остались те несколько шагов по чужой земле и гордое чувство солдата, за спиной которого неприкосновенный отныне священный рубеж Отчизны.
Укрощённый «Тигр»
«В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладением Полоцком, представить к присвоению наименования «полоцких» и к награждению орденами.
Сегодня, 4 июля, в 22 часа столица нашей родины Москва салютует войскам Прибалтийского фронта, овладевшим Полоцком, - двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырёх орудий». ( Из приказа Верховного Главнокомандующего ).
Уже после того, как Полоцк был взят, стало известно, что его глубоко эшелонированную оборону гитлеровские стратеги окрестили «Тигр». Ничего не скажешь, любили они звериные имена. Да и огрызался этот «тигр» здорово.
Ночью батальон, в котором служил Александр Андреевич Суслов, подошёл к командному пункту дивизии. Командир 67-ой стрелковой дивизии генерал-майор Баксов прошёл вдоль строя, вглядываясь в лица солдат, и сказал:
- Надежда на вас большая, товарищи. Не может быть, чтобы на всём протяжении оборона немцев была сильной и ровной. Надо найти «дыру» или пробить её.
Всю ночь шёл батальон вдоль берега Западной Двины, всё больше удаляясь от огненных всполохов идущего у Полоцка боя. На рассвете остановились. Противоположный берег тонул в тишине. Капитан Украдышенко твёрдо сказал:
- Будем пробовать здесь!
Долго шарили по берегу и нашли единственную лодку, ветхую и дырявую. Залатали на скорую руку.
Капитан подошёл к Суслову:
- Тебе идти!
-Есть, мне идти!
Суслов сел на вёсла. В ногах – «максим», пять коробок с лентами, на корме – парень из расчёта с котелком в руках. Отчалили. Суслов всё сильнее и сильнее налегал на вёсла, стремясь быстрее преодолеть ненадёжную водную гладь. Уже через несколько минут напарник начал шустро работать котелком – потекла лодка. Но аварию потерпеть не успели – уткнулись в берег.
Разгрузились в минуту и по косогору взлетели одним духом. Прислушались. Тишина. Впереди домик стоит, сад, огород и ни одного человека. Нашли-таки «дыру»!
Расположил Суслов пулемёт в неухоженных зарослях малины, замаскировал. И уже спокойно всерьёз осмотрелись. Впереди ровными рядами были вбиты какие-то колышки. Чуть позже поняли: не успели здесь немцы оборону протянуть, только разметили. Значит, должны появиться.
Второй номер расчёта ушёл на «свой» берег.
Суслов по-хозяйски разложил коробки с лентами, под руки положил гранаты, осмотрел пистолет. Только закончил всё – показались грязно-зелёные цепи.
Очень уважал Александр Андреевич свой пулемёт. Всю войну прошёл с этим «максимом». Очень надеялся на его безотказный характер.
Немцев подпустил Суслов метров на семьдесят. Спокойно идут, уверены: впереди пусто, русские прочно завязли у Полоцка. Первая очередь трудяги «максима» спугнула уверенность и июльскую тишину.
Назад Суслов не оглядывался, знал, там сейчас батальон готовится к броску и от его сусловской воли и спокойствия зависит сейчас всё.
Когда знакомые руки напарника по расчёту поставили рядом с пятью почти пустыми коробками три набитых лентами, понял: «сусловский» плацдарм названия не изменит. Пятую атаку немцев встретил огонь уже двух пулемётов. К их ровным «голосам» прибавились очереди автоматов – первый взвод прочно оседлал кромку берега. Суслов так и не оглянулся ни разу назад. Он не видел, как сапёры навели понтоны, как хлынула по ним река пехоты и артиллерия. Он был уже впереди.
Железные клещи Красной Армии прорвали линию обороны с громким названием «Тигр» и сжались вокруг Полоцка. Южноуралец Герой Советского Союза Александр Андреевич Суслов был одним из тех, кто совершил этот подвиг.
