Как из меня хотели сделать фальшивомонетчика

Рождественская история, которая случилась  в Челябинске в «Магазине постоянных распродаж»

Никак сам черт дернул меня завернуть в этот магазин.

За день до католического Рождества зашел я в торговый комплекс «Синегорье» – отовариться к новогоднему столу. А заодно и по хозяйству что-нибудь прикупить: праздники-то предстоят долгие, авось захочу что-нибудь смастерить? Вот и завернул в закуток под названием «Магазин постоянных распродаж». Выбрал несколько упаковок моментального клея, подошел к кассе. В кошельке лежала тысячная купюра, ее и протянул кассирше. Та отсчитала сдачу, выбила чек, и я пошел себе мирно к камерам хранения сумки свои забрать… Потом – к специальному столику – покупки упаковать… Потом…

На выходе меня кто-то схватил за рукав. Оглянулся: кассирша.

– Мужчина, вы со мной фальшивой купюрой расплатились! Охрана! Охрана!

Признаюсь, я был в растерянности. Еще бы: не каждый день тебя обвиняют в жульничестве. Меня, например, первый раз в жизни.

А охранник перегородил дорогу, махал перед моим носом тысячной купюрой, разоблачительно посматривал на меня и язвительно ухмылялся:

– Так что, будем вызывать полицию?

И только тут я обрел дар речи:

– Да,– сказал я. И через секунду – более уверенно: – Обязательно будем!

Охранник снова махнул перед моим носом купюрой.

– Ба!- чему-то обрадовался вдруг он.– Так это и не купюра вовсе! Это же – видите написано «Тысяча дублей» – сувенирная бумажка! Закладка для книжки… Ну ты шельмец!

Но я не хотел делить с ним радости. Глазами я рыскал по потолку, искал камеру слежения…

– Камера у вас есть? Давайте посмотрим запись!

– Камера есть,– нахмурился охранник.– Но висит она не над кассой, а в зале!

– Тогда давайте снимем с купюры отпечатки пальцев. Моих там точно нет.

Охранник только покрутил головой: вот прохиндей, а!

Помолчали.

Я поинтересовался:

– Полиция скоро приедет?

– Я за полицию не отвечаю,– рассердился охранник и крикнул кому-то.– Полицию-то вызвали?.. Так жми на кнопку!

Минут через десять они пришли – два человека в форме и с автоматами. Меня хоть и не под белы рученьки, но провели в служебное помещение.

И тут – началось!

Нет-нет, не подумайте: полицейские вели себя корректно. Бушевала заведующая магазином, на вид хрупкая женщина. Но телом хрупкая, а голосом громкая.

– Ворюга! Наркоман!! Алкоголик!!! – разорялась она на меня.– Ходишь тут, честных людей грабишь! Как из тюряги вышел, так на дозу не хватает?

Полицейские переглянулись:

– Привлекались?

– Нет,– сказал я.

– Работаете?

– Да. В газете.

– Ах, еще и под журналиста косишь?– рассердилась заведующая.– Все вы тут, бичи вокзальные, как попадетесь – то журналистами, то ментами прикидываетесь!

Полицейские вздрогнули – что-то знакомое, видать, услышали – и спросили меня:

– Где эту купюру взяли?

– Эту – нигде,– сказал я.– А ту, которой расплачивался на кассе, в банкомате.

– Но вы же не можете утверждать наверняка, что в банкомате?

– Могу.

– Но вы же не можете нам это доказать!

– Вам доказать – не могу,– согласился я.– А самому себе и доказывать не буду. Потому что знаю наверняка: эту банкноту я получил в банкомате!

Откуда такая уверенность? Да очень просто: все тысячные банкноты, которые «проходят через мои руки», я получаю в банкомате, установленном на территории Челябинского тракторного завода, где служу в корпоративной газете «Наш трактор». Подчеркиваю: ни в магазине в виде сдачи, ни из каких-то других источников, а исключительно через банкомат притекают ко мне российские денежные единицы номиналом одна тысяча рублей… Говорят, бывают еще пятитысячные, но я их видел только по телевизору: зарплата заводского журналиста не позволяет… Но это – другой разговор, сейчас-то не об этом. Сейчас – проявить твердость, показать, что произошло досадное недоразумение, что никакой я не фальшивомонетчик…

– Так, может, не будем придавать делу официальный ход?- вкрадчиво спросили меня.– Может, миром разойдемся?.. Заплатите за покупки и…

– Нет,– твердо сказал я.– Составляйте протокол!

– Тогда в отделение придется вас доставить… Время потратите…

–Что делать?- вздохнул я.– Заодно отпечатки пальцев снимем.

– Да какие тут отпечатки!- встрял охранник.– Знаете, сколько там отпечатков? Даже не сотни – тысячи!

– Но моих-то там точно нет,– повторился я, но опять меня никто не услышал.

– Ладно,– тяжело вздохнул полицейский,– Давайте составлять протокол.

Хорошо, что при мне был паспорт. Хорошо, что в кармане лежало служебное удостоверение. Так что ничего не пришлось объяснять на пальцах, доказывать, что я не ко всему прочему еще и не врун… Общение с полицией протекало мирно, почти без слов, и уже близилось к завершению, как опять откуда ни возьмись прилетела заведующая и потребовала:

– Покажите, где он работает?– и зырк в протокол,– Ага! В газете на ЧТЗ! Знаю я там кой-кого! Ну все, теперь я уничтожу тебя!

Она пообещала. Тогда и я пообещал:

– А я напишу правду о тебе и твоем замечательном магазине!

– Обыщите его!- подпрыгнула хрупкая женщина.– Наверняка он фальшивками под завязку напичкан!

Полицейские утомленно переглянулись и взглядом спросили меня: «Будем?»

«Почему бы и нет»,– так же взглядом ответил я и послушно вывернул карманы.

Увы, фальшивок не оказалось.

В районное отделение милиции, что на Монакова,2, добрались мы быстро: делов-то на машине – через дворы, мимо стадиона. Потом меня провели в дежурную часть – в коридор, где расположены камеры предварительного задержания. Но в камеру меня не посадили, а сказали ждать в коридоре.

Я стоял и ждал.

Полчаса.

Час.

Мимо пробежал майор.

– Когда «моим делом» будете заниматься?- стал качать права я, почувствовав себя уже арестантом со стажем.

– Не имею понятия,– пробурчал майор и исчез.

Я устал стоять. Побродил по коридору. Заглянул в камеру предварительного допроса. Там никого не было, зато стоял стул. Я вытащил его в коридор, поставил посередине и сел, развернув перед собой газету.

Конечно, смотрел я в газету, а видел фигу. Буквы перед глазами расплывались, а голова пухла от мыслей. Каких? Да всяких. Например: «Кто виноват?» и «Что делать?» - вечные вопросы российского интеллигента, а между ними и «поролоноваяпрокладочка», мол, «дыма без огня не бывает»…

Итак, кто виноват? Конечно, не я – это для меня было совершенно ясно. Так же, как и то, что вся эта история – развод чистой воды. Но кто пытался развести меня? И главное – зачем?

Заведующая магазином? Полицейские, прибывшие на «место задержания фальшивомонетчика»?  Конечно, нет. Хотя бы потому, что «не та касса», как говорят в Одессе. Кто же станет пачкаться из-за какой-то тысячи? Это для меня это – деньги, а для них – и не нагнутся, чтобы поднять…

Охранник с кассиршей? Уже теплее, но тоже – нестыковочка. Будь так – отвел бы меня охранник в сторону и с вызовом милиции оттягивал бы до конца: а вдруг расклеюсь и отдам им деньги?

А вот предположим – кассирша… Ведь именно она подняла весь этот кипеж, обвинила меня, когда я давно уже отошел от кассы… Зачем? Например, давно уже обнаружила впаренную кем-то «фальшивку» (которая вовсе и не фальшивка, а обыкновенный фантик) и выискивала того, на кого это можно повесить. Так получилось, что «козлом отпущения» стал я… Раздосадован, но понимаю: невысок, немолод да еще не всегда брит… а тут еще в стареньком пуховике: свежий номер газеты развозил по подписчикам – ведь журналист не всегда пишет, иногда и ручками приходится поработать…

А может, вовсе и не хитромудрая эта кассирша… Может, действительно, что-то перепутала, искренне посчитала, что это я ее решил обмануть… Бог с ней. На нее я вроде как и не обижен. А вот на заведующую магазином – другое дело. Тут – случай особый, и я бы сказал, общественно значимый.

Что такое завмаг? Вернее, кто такой? Это – лицо фирмы. Какая «мина» на нем – так мы и судим: иметь дело с этим магазином или не иметь. Мне ясно дали понять (а через меня и моим многочисленным знакомым): с «Магазином постоянных распродаж» никаких дел иметь нельзя категорически, потому что только повернись спиной - обхамят, обвинят, оболгут… Предположим, на самом деле расплатился я фальшивой купюрой. Ну – подсунули мне где-то, с каждым же может случиться? Предположим, задержали меня с ней на кассе. Так что, сразу «мошенник», «вор», «негодяй»? Тут же позорить и унижать человека, обзывая его пьяницей и наркоманом? Как говорят в определенной среде – «фильтруй базар», тем более если ты руководитель, заведующий магазином, должностное лицо, в служебные обязанности которого входит заботиться о репутации торговой точки. Ну - чтобы привлечь больше покупателей. Ну - чтобы товара больше продать. Ну- чтобы денежек больше получить… Во всех, в общем, смыслах. Иначе – бессмыслица получается.

Как говорили в советские времена: «Нам такой сервис не нужен». А ведь те времена и памятны тем, что «сервис был ненавязчивым». Сейчас – другое дело. Теперь он очень даже навязчив. Якобы вежлив. Вроде бы внимателен… Но – не дай бог кому-то зазеваться хоть на секунду, утратить бдительность… Вот я зазевался  – и тут же вцепились в горло, облили помоями, унизили, оболгали… Попытались уничтожить!

Да-да, ведь заведующая не случайно узнавала мои «рабочие координаты». Пока меня везли в «тюремные казематы», не поленилась, позвонила мне на работу, «открыла коллегам на меня глаза». Надеюсь, не поверили. Надеюсь, разобрались. Надеюсь, поняли, что это – «чернуха»… А ведь могло и проскочить. Ведь, как выяснилось, хрупкая на вид, но горластая заведующая «Магазина постоянных распродаж», когда-то сама работала в этой газете… Журналистом была…

Я уже много лет в журналистике. Знаю, журналист – не идеал: порой не в меру болтлив, любит пошуметь, заявить о себе. Журналист может быть всяким: заносчивым, циничным, резким. Пьяным. Необъективным. Нудным. Но одним он не может быть. Он не может быть хамом. Хамство в журналистике не приживается. Профессия хамов выплевывает – с этим я сталкивался много раз. Люди с характером базарных теток в журналистике надолго не задерживаются… Вот и моя новая знакомая, обладательница громкого голоса, уже более десяти лет в – «бизнесе»… А журналистика, видать, не ее кредо…

Ну, хватит… Тпру, думушки мои резвые…

Уже два часа прошло, как я в полицейском участке, а никому и дела до меня нет.

– Товарищ майор,  давайте-ка уж куда-то двигаться! Не ночевать же мне тут…

А майор вдруг опустил голову еще ниже, прикрылся телефоном и пробурчал:

– А мы вас здесь и не задерживаем.

– Так что: могу идти?– удивился я.

– Можете.

– А как же – отпечатки пальцев?

– Идите уже,– взмолился майор.

– Но я хочу заявление написать: оболгали меня!

– Ну и пишите,– вздохнул майор.– Ваше право… Только не здесь. А вон там – в общем коридоре… В прядке живой очереди.

А очередь немалая: люди пришли сюда в поисках защиты от воров, аферистов… У кого-то украли сотовый телефон… Кто-то на минутку из машины выскочил, а вернулся – стекло разбито и важные документы исчезли… Звонок: в таком-то доме обнаружен труп… Еще звонок: мальчик стоит на карнизе четвертого этажа, грозится спрыгнуть… Жалобы и телефонные сообщения накручиваются, как снежный ком…

Хватит, решил я про себя, как не обидно, но не буду я мучить нашу полицию еще своей болью. В конце концов, к ним у меня претензий нет. Претензия у меня только к одному человеку – к заведующей… И то дал ей время: три дня ждал – может, позвонит, извинится.

Не позвонила.

Ну что ж. Она рассказала моим коллегам «что есть я».

Я написал статью о том, какой она быть не должна.

Теперь мы квиты.

Кто сказал, что журналист не должен искать справедливости? А для чего еще мы существуем на этой грешной земле? Не только же для того, чтобы чернить. И без нас «чернителей» полно. А наша задача – еще и просветлять. В смысле – открывать людям глаза: смотрите – тут несправедливость, тут, тут! А вот там – уже лучше, уже светлее… И всем от этого хорошо. И жизнь становится чуточку добрее.

Ох, как нам этой доброты не хватает…

P.S. А клей, который я купил в «Магазине постоянных распродаж» между тем пересохшим оказался… Пришлось выкинуть