Твоя душа ещё жива, или История одной газетной публикации

«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся…» Это первое, что пришло мне в голову, когда мы неожиданно и в неожиданном месте (в парикмахерской села Долгодеревенского, представляете!) встретились с Галиной Кирилловной Кузнецовой. Она уже с готовой причёской заглянула ко мне в зеркало, перед которым я сидела с мокрыми волосами, отдав себя в руки дамского мастера Любочки:

- Ой! Вы Людмила Вишня?

- Да…

- Как я удачно зашла!.. Я вас пытаюсь найти уже столько времени! Мне очень нужна ваша книга!..

- К-к-ка-кая кккнига… - растерялась я.

- Ну, помните, пять лет назад в нашем районном Доме культуры был конкурс семейных пар со стажем, вы с мужем заняли первое место, а мы – второе… Ваш муж тогда подарил всем участникам книгу ваших очерков… Она нам очень нравится, и мы не хотим с ней расставаться. Может, у вас есть ещё одна, чтобы подарить её музею?.. Там есть очерк «Сыновний вяз»… Через десять дней мы едем туда, где похоронен тот лейтенант, о котором вы написали, и хотим передать в музей вашу книгу. Как я рада, что мы сегодня встретились, мне повезло.

Боже мой! «Наше слово отозвалось» (см. начало моего рассказа) почти через 50 лет! Полвека! Я и не мечтала об этом… Известна фраза «Газета живёт один день». Она принадлежит знаменитому французскому журналисту ХVIII века Элизе Лусталло. Но у этой расхожей фразы есть редко упоминаемое продолжение: «Но если ты хочешь понять времена, в которые тебе не довелось жить, разыщи и прочти изданные в те годы газеты». Именно это заключение наполняет труд журналиста особой значимостью, ответственностью и гордостью, потому что газетчики пишут историю. Но газеты – маленькие и большие с вековой биографией - сегодня повсюду уничтожаются в угоду электронной цифре и знакам. Будут ли, захотят ли потомки понимать по этим символам историю времён?

Простите за это небольшое отступление. Я могу его и убрать. А мой небольшой очерк о необычном вязе был опубликован в газете «Вечерний Челябинск» 7 июля 1975 года. Да вот он, целиком и полностью.

"СЫНОВНИЙ ВЯЗ"

На привокзальной площади в сторонке от центра её шумит зелёной ветвистой кроной вяз. Люди спешат мимо по своим делам и не обращают внимания на него. Дерево, как тысячи других таких же шумливых деревьев. И только придирчивый человек отметит про себя, как много сухих веток среди густой листвы. «Наверно, переболело», - подумает он…

…Весной буйно цвела сирень. Словно густой дым, окутывала она окна дома, и сквозь непроглядную зелень были слышны молодые горячие голоса. По весне собирался у Сервилиных почти весь дружный Валин класс: читали стихи, готовились к экзаменам, спорили, смеялись. Елена Ивановна налюбоваться не могла на их разгорячённые лица. А в центре – её сын с заводилой Леночкой.

- Ещё, ещё читай, Лёкша! – кричала Лена Валентину.

А он, чуть запрокинув голову, читал одно стихотворение за другим. И взгляд его был выше их голов, а слова в пьянящем воздухе будоражили ум и сердце…

Девятнадцатилетний лейтенант Валентин Сервилин погиб в 1942 году под Туапсе. Не успел расцвести талант, но успел состояться гражданин. Благодарные туапсинцы установили на его могиле памятник, у которого никогда не вянут цветы. Он любил буйство цветения.

А на родине лейтенанта в Челябинске, остался памятью о нём старый вяз, посаженный в первые годы его жизни. Снесли у вокзала тесные улочки с крошечными домами, и только вяз чудом уцелел, одиноко стоит среди укатанного асфальта, прижатый к стене училища.

Сюда приходят изредка друзья Валентина. И каждый день несёт к нему незаживающую боль седая мать. Уберёт камни от ствола и словно подушку под головой сына поправит, погладит ствол и вроде почувствует крепнущее плечо.

В этом году весна началась рано. Уж клейкие листочки вылупились из почек, а вяз стоит, опустив сухие ветки.

«Может, поправишься? – шептала с надеждой мать. – Как же я без тебя?»

Знала капризную его породу. Нелегко на Урале это дерево приживается. Словно обласканные лучами надежды матери, неожиданно проклюнулись на самой вершине два листочка, не приметные глазу. Успокоенной ушла домой Елена Ивановна в тот день, и как будто сил в ней прибавилось: «Надо его как-то полить, поддержать, освободить ствол от асфальта. Завтра же этим займусь».

На следующий день около вяза начались работы по монтажу красочного панно. Город готовился и прихорашивался к тридцатилетию Победы. Рабочие «Сельхозтехники» занимались своими делами и не обращали внимания на суетившуюся около дерева женщину.

- Ребятки, как бы асфальт убрать от ствола, чтобы вяз полить, - обратилась она к ним.

- Он же сухой, спилить его надо, - услышала Елена Ивановна.

- Нет, нет. Это дерево – память о сыне. Он погиб, а оно живёт, растёт. В этом жизнь, понимаете?

Рассказ матери был бессвязным и взволнованным. Тревогу её поняли. В руках прораба Юрия Васильевича Полянского оказался лом. Он отбивал крупные куски асфальта, а мать выгребала их, откидывая от ствола, рыхлила землю руками. Но тревога не покидала её.

Поздним вечером в квартире адвоката Елены Иосифовны (той самой Леночки, подруги сына) раздался телефонный звонок:

- Леночка, - задыхаясь от слёз, говорила мать, - наш вяз погиб, его решили спилить, а он живой. На нём два листочка… Что же делать?

Ни свет, ни заря у вяза дежурила семья Елены Иосифовны, готовая противостоять любым покушениям на дерево. А обе женщины направились в Общество охраны памятников. Убеждать долго никого не пришлось. Женщинам посочувствовали. И родилось это редкое, необычное, взволнованное письмо в Советский райкомхоз, подписанное заместителем председателя областного отделения Общества С.Загребиным:

«Просим принять срочные меры к спасению дерева на привокзальной площади в нескольких метрах от «Сказа об Урале». Это дерево представляет историческую ценность, как память о лейтенанте Валентине Сервилине, геройски погибшем при спасении туапсинской нефти. Памятник Сервилину поставлен на берегу Чёрного моря в 12 км от Туапсе, возле дома отдыха «Магри». Живым памятником Сервилину, нашему земляку, стоит вяз на площади. Просим освободить от асфальта землю возле основания дерева и уложить чугунную решётку».

Было это четвёртого мая. И было сделано всего лишь полдела. Елена Ивановна с этой бумагой, дающей надежду, что больше никто не тронет вяз, обратилась к директору близлежащего училища, просила взять шефство над деревом, поливать его хоть изредка. Ей, старой, не под силу, а ребятам это послужит уроком патриотизма.

Но к её словам, просьбе старейшей заслуженной учительницы, не прислушались. Однажды, не вытерпев, она отправилась в мастерскую к ребятам и мастеру (увидела их в окно). И опять незнакомые ей люди, озорные мальчишки и их мастер, поняли мать с полуслова. Пятеро ребят очень внимательно выслушали её и молча принесли к корням по пять вёдер воды каждый.

К дереву приходили родственники, знакомые и незнакомые люди, досыпали земли, носили воду вёдрами.

Перед Днём Победы Елена Ивановна уезжала на могилу сына. Боясь, что с вязом что-нибудь случится в её отсутствие, что о нём некому будет позаботиться, решила обратиться в облисполком.

- Это не жалоба, - сказала она в приёмной, - официальный ответ мне не нужен, но передайте это письмо лично товарищу председателю.

И немедленный отклик. Встречи с матерью искали, ждали её приезда. А когда она приехала, навестили, побывали вместе с ней у вяза, интересовались условиями её жизни. Но у неё была единственная просьба – вяз.

А он в её отсутствие зазеленел, расправил листья. В облисполкоме позаботились, чтобы поливочная машина не забывала о святом для матери дереве, ведь стоит оно вдалеке от остальных посадок и газонов. Шофёр машины Василий Егорович Зыбалов, когда узнал, что это за дерево, очистил прикорневую яму от мусора, подправил края.

Эту историю рассказала в небольшом письме в редакцию Елена Ивановна Сервилина. Она просила поблагодарить всех людей, принявших участие в сохранении вяза. А их оказалось очень много. И не удивительно, что столько добрых чувств вызвала в их душе эта история. Потому что вечна память о тех, кто не вернулся с войны к своим матерям. И память эта живёт, растёт и никогда не увянет, как вечное дерево жизни» (7 июля 1975 года).

У этого очерка появилось продолжение, когда в 1998 году формировался сборник моих публикаций в «Вечёрке». Он назывался «Время – честный человек». Очерк «Сыновний вяз» открывал этот сборник.

«P.S. Из 1998 года. Памятный вяз погиб осенью прошлого года. Вернее, погиб он летом, засох без полива, окончательно задохнувшись от людской тесноты и выхлопов автобусов. А осенью его спилили, и нет теперь на площади следов могучего дерева. Погибло и молодое деревце, посаженное у стен второй железнодорожной школы, где учился Валя Сервилин, в год 40-летия Победы матерью лейтенанта Еленой Ивановной и его сестрой Галиной Валентиновной Мордасовой. Деревце выросло из молодого побега, взятого от старого вяза на площади, вокруг него была оградка и памятная табличка. Но тщетно.

Нет уже больше и Елены Ивановны Сервилиной. И всё же память о лейтенанте Сервилине живёт – в семье Галины Валентиновны Мордасовой, с которой мы изредка перезваниваемся – и её сыновей – Александра и Сергея. Грустно, но такова жизнь. У деревьев, как и у людей, век ограничен. Лишь бы память жила».

…И вот через столько лет, когда и мы с мужем уже полтора десятка лет как стали постоянными жителями Долгодеревенского села, случилась эта встреча с необыкновенно внимательным моим читателем - Галиной Кирилловной Кузнецовой.

- Да мы просто много лет подряд ездили в санаторий Лазаревское, недалеко от городка Магри и дома отдыха «Магри», - рассказывает Галина. - Мужу, да и мне тоже, очень подходит тамошнее лечение. И места там очень красивые, мы полюбили их. А из-за ковида случился перерыв, два сезона мы там не были. В этом году снова собрались. Муж уже в который раз перелистывал вашу книгу и говорит: «А ведь могила лейтенанта Сервилина в двух километрах от нашего отеля. Давай побываем на ней. А у меня мысль: хорошо бы книгу передать в музей или библиотеку. Мы в интернете изучили эту местность, прочитали об обелиске погибшему земляку и о братской могиле за этим обелиском. Но свою книгу жалко было отдавать, и я стала разыскивать вас. И вот повезло - встретились.

Галина Кирилловна признаётся:

- Я когда прочитала ваш очерк, он очень меня взволновал. Вспомнила папкиного младшего брата Дмитрия Митрофановича Кривцова, бесстрашного отважного героического разведчика. Он и «языков» приводил, и вражеский дзот, подобравшись с гранатой поражал, и раненых товарищей из-под огня выносил… Две медали «За отвагу», орден Красной Звезды… Они с Валентином Сервилиным ровесники, с одного года и очень похожи. Он тоже лейтенант, в 19 лет ушёл на фронт. Умер от ран в 21 год. Его боевые товарищи забрали тело из госпиталя, что было не принято, и сами похоронили его с почестями. Могила моего дяди в Латвии, где-то под Ригой. Я долго, узнавала, где она находится, как он погиб… До войны несколько месяцев он успел поработать лесником, мечтал посвятить себя этой профессии… Мой папка, который и сам брал Берлин, до конца жизни тосковал о братишке и хотел побывать на его могиле. Но не придётся, наверное, и мне побывать: вон что делается в мире. Но я постараюсь, ради памяти своего отца, участника Великой Отечественной, сделать это. У моего мужа, Александра Ивановича, отец тоже воевал. Мы хотим, чтобы наши дети и внуки знали о своих дедах и прадедах и хранили память о них. Гордились ими.

… Несколько дней назад перед праздником Советской печати 5 мая и Днём Победы Галина с мужем вернулись с отдыха домой. Впечатлений от поездки – море!

- Мы поднялись на высокий холм в лесу над Черным морем, где находится могила лейтенанта Сервилина и братская могила 24-м погибшим воинам Великой Отечественной. Захоронения ухожены, окружены плиткой, цветами, над ними шефствуют школьники и общественность Лазаревского района Сочи. Сочинская школа № 79 22 июня проводит здесь акции Памяти. Познакомились с краеведом библиотекарем методического отдела Людмилой Порфирьевной. Она предложила передать книгу с вашей подписью в районную библиотеку Лазаревского, чтобы с ней могли знакомиться читатели. Передала вам и нам портрет Валентина Сервилина, копии документов о его подвиге, копии его писем родным и близким.

Перебираю присланные документы и свидетельства, и узнаю много нового о Валентине Сервилине, о его ратном подвиге. Лейтенант, командир взвода отдельного восстановительного железнодорожного батальона №103. Они восстанавливали железнодорожное полотно, чтобы составы с нефтью уходили в тыл, чтобы поднимались в воздух наши самолёты, чтобы двигались на врага танки. А фашисты ежечасно ежеминутно утюжили, бомбили Туапсе. От города остались руины, но вражеские самолёты опять и опять бомбили, срывая ремонтные и восстановительные работы на железнодорожном пути – единственной жилке, связывающей туапсинскую нефть с тылом… Восстанавливать путь, менять повреждённые бесконечными бомбёжками рельсы и шпалы приходилось под непрерывным огнём. Но состав с горючим во что бы то ни стало должен прорваться.

Вот строки из письма Валентина Сервилина: «Фашисты совсем обнаглели. Летит эдакий «мистер-шмидт» и, как только заметит кого-нибудь, снижается и начинает охоту. Двух возчиков, ехавших на лошади, один, сволочь, расстрелял из револьвера прямо из кабины самолёта. Затем, не удовлетворившись, дал пулемётную очередь. Нам здорово мешают работать. Всё время бомбят. Такая дура килограмм на 250 как ахнет… Знаешь, как эти гады издеваются над нашими пленными и мирным населением!..»

Валентин был смертельно ранен, когда закручивал последнюю гайку. И уже не услышал упрямого победного перестука колёс состава с горючим, отправившегося вскоре по восстановленному пути. Он и его взвод перед этим не спали пять суток…

Командир батальона майор Синицын написал о нём: «Лейтенант Сервилин за храбрость и мужество, за большое русское сердце был любим всеми бойцами и командирами. Он погиб настоящим героем 3 ноября 1942 года, как верный сын своей Родины, выполнив до конца приказ командира…» Ровно за месяц до гибели герою исполнилось девятнадцать лет.

Я смотрю на юное лицо лейтенанта Валентина Сервилина, вглядываюсь в его глаза, ищу ответ на вопрос: «Откуда, где находили вы силы, мальчики, мужчины, чтобы выдерживать нечеловеческие испытания в течение бесконечно долгих дней, месяцев, лет? Выдержать и победить?»

… А ещё Людмила Порфирьевна Лагерь прислала мне звуковое письмо:

- Дорогая Людмила Алексеевна! Для нас сокровенным подарком стал ваш очерк «Сыновний вяз», посвящённый В.В.Сервилину. Дело в том, что это имя дорого всем лазаревцам. С этим именем связаны самые трагические моменты Великой Отечественной войны на Черноморском побережье Кавказа, когда враг рвался в Туапсе, к морю, к нефти. Туапсе был в руинах, но составы с нефтью проходили, пробивались, и наша армия могла сопротивляться, давала отпор фашистам и наступала. Валентин Сервилин ожил для меня в вашем очерке «Сыновний вяз». Я очень живо представила поколение довоенное, их мечты, любовь к Родине, к матери, к своему городу… Здесь на портрете Валентин Сервилин совсем молодой, со светлыми глазами и светлыми мечтами. Вот таким сохранили его для нынешнего поколения и вы в своей книге. Наша местная поэтесса написала стихи, посвящённые тому, как мы реагируем на память о прошлом. Называется оно «Душа». Там есть такие строчки:

Так горько ветер вести нам доносит,

Лишь греет, что жива ещё молва.
Господь как путник в дом войдёт и спросит:

Ну, что, твоя душа ещё жива?

Душа, память, она живёт поколения и передаётся, невзирая ни на годы, ни на расстояния. Она сохраняет самые лучшие качества и в молодом поколении…

Примите слова благодарности за очерк, за книгу, за память от всех нас, от всех сочинцев и лично от меня.

А я хочу поблагодарить Галину Кирилловну и Александра Ивановича Кузнецовых за этот привет из далёка. А также за их добрый душевный порыв – передать дорогую для меня книгу людям, которые свято хранят память о нашем земляке, молодом челябинце, погибшем в горниле войны. Кузнецовы, как вы мудро соединили всех нас!

Нет, не порвётся дней связующая нить. Память о героях священна.