Любимый внук Матрёши и Художника

Яшка удивил в очередной раз:

- В среду отбываю в Браззавиль.

- «Куда, куда? – застрекотала я в вотсапе. – Это где? И зачем?».

А в голове закрутилось: Браззавиль – это не из «Острова ли сокровищ?»… Нет-нет… Там Бристоль – пиратский порт…

- «Браззавиль – это Конго, - откликнулся Яшка. - Небольшая командировка».

- «Ничего себе! Секретная?».

- «Нет)))».

- «Ну не за бананами же полетишь?» - решила я съязвить.

- «Попросили» помочь в составе экспертной группы. Обычная работа. А бананов там нет))) Там финики. Плюс 32 градуса и дожди. Я уже был там пару раз. Отвратительное место)))».

- «А что экпертировать будешь?».

- «Стройку».

- «Ну что ж, счастливого и лёгкого пути тебе. И возвращайся поскорее. Береги себя от всяких африканских зараз».

- «Уже сделали четыре дырочки от уколов в руке и попе))) Я на четыре дня. К 8 Марта просто обязан дома быть))) Акклиматизация и последующий отходняк будут дольше, чем командировка».

- «Удачи тебе!».

Расспрашивать дальше не имело смысла. Слово «попросили» Яшка заключил в кавычки, из чего я, наверное, должна была сделать и сделала вывод, что за этим сообщением кроется какая-то тайна. Потому что попросили в кавычках надо понимать, наверное, как приказали или потребовали. Но кто, какие силы, какая нужда? Или очередной экстрим, мальчишеский азарт? Или…

Вот такой он Яшка, вечно с какими-то полунамёками, недосказанностями. Его родная тётя мне как-то так и сказала: «Всё, что Яша говорит, дели на три. Верить ему нельзя. За слова не отвечает». И привела какие-то случаи из жизни. Мол, как-то пообещал в сад свозить и помочь, а не приехал, сказал, что у друга беда случилась и ему потребовалась помощь. А то вот евроокна начал было вставлять в её квартире, и работу затянул на недели. Она боялась квартиру покидать из-за недоделок, живёт-то на первом этаже…

Да и Елена, мать его родная, тоже как-то тихо, жалеючи, посетовала: «Три машины у нас разбил, гоняет как сумасшедший. Отец каждый раз обещает, что новую не доверит ему, но как в деревне без машины – то в магазин надо, то мне в поликлинику… Сжалится надо мной, и ключи опять сыну даст».

В общем, парень с замашками мажора.

Я про Яшку мало что знаю. И хоть он зовёт меня тётей, а я считаю его племянником, он не самая близкая моя родня, четвертый уровень родства. Можно сказать, седьмая вода на киселе. Он единственный внук моей двоюродной сестры, моей крёстной, ныне покойной.

Яшенька, Яхонт– не иначе - любимое, балованное дитя, не знающее и при взрослении никаких забот. Жил он больше с бабушкой и дедушкой. Это была презанятная супружеская пара, эволюцию которой я наблюдала с детства. Она представляла собой единство и борьбу противоположностей. Кто из них больше оказал влияние на Яшку, с одной стороны непонятно, а с другой - достаточно ясно. Оба!!! И с такой противоборствующей силой и глубиной, что Яшка и сейчас олицетворяет их обоих.

Бабушка его, Матрёна Яковлевна, работала старшей медицинской сестрой в заводской медсанчасти. Профессия выковала в ней строгость и порядок во всяком деле, высокую ответственность ко всему и за всех. Она прекрасно знала, как надо растить и воспитывать ребёнка, как лечить, как кормить, соблюдать правильный режим питания и сна, как важна гигиена в жизни человека. А её муж, весельчак и балагур, страстно полюбивший на всю жизнь деревенскую простоту, чистоту и девичество своей Матрёши (он так её звал), другую её, какой она приходила с работы, - строгую и правильную, - не принимал. Иронизировал над её перфекционизмом, тормошил своими шутками и мальчишескими выходками, в которые вовлекал и Яхонта.

Заговорщицки подмигнув внуку, прятал на его глазах заначку от бабы Моти в немыслимых местах. После, при случае, опять же хитро улыбнувшись мальцу, доставал «начку» откуда-нибудь, и они шли «развлекаться». Дед покупал внуку какую-нибудь вредную игрушку, против которой возражала Матрёша, например, пугач с пистонами, барабан или писклявую дудку, а себе – бутылочку пивка, и они направлялись в гараж мастерить что-нибудь полезное. Рамку, например, багетную для картины или подрамник. Дело в том, что деда Толя работал на том же заводе, что и жена, художником. Художником-оформителем точнее. Но последнее слово опускалось, деда Толя его не признавал. Он называл себя художником. И точка.

Учился он этой профессии или нет, история умалчивает. Но талант у него был однозначно. Повзрослев, я убедилась в этом. В детстве перед моей кроватью висела одна картина его кисти, точнее, его руки, которую я, засыпая и просыпаясь, изучила до мельчайших подробностей. На ней шли по раскисшей от весеннего солнца дороге старик с девочкой. А может с мальчиком, по силуэту было не понять. Шли они по талому снегу мимо покосившейся избы с лёгким дымком над трубой, мимо деревьев с застывшими капельками дождя или снега на ветвях. Шли они, шли и остановились перед разлившимся в половодье широким ручьём, раздумывая, как обойти его. Разглядывая эту картину, я много чего воображала про эту девочку или мальчика и про мужика с котомкой, про тёмную тучку, которая нависла над избой… А через много лет уже старшеклассницей я увидела эту картину в одном журнале, кажется, это был «Огонёк». Называлась картина «Оттепель», а написал её талантливый русский художник Фёдор Васильев. Так вот, скажу я вам, копия её, сделанная Яшкиным дедом, была так же великолепна.

А позже ещё одна его работа меня поразила. Портрет Матрёши, написанный к её юбилею. Отмечали её 55 предпенсионных лет широко и торжественно одновременно, не забыв перепляс под гармошку, частушки и песни хором, а также почётные грамоты с работы и пафосные тосты. Главное – с выносом её портрета публике. А на портрете Матрёша запечатлена молодой, с улыбкой на лице, с нежным задумчивым взглядом. Именно такой видел всю жизнь её муж – художник.

Явление портрета было для неё неожиданностью, Анатолий писал его по памяти в своей мастерской на заводе, задерживаясь после работы, отлучаясь из дома в выходные дни. Надо было видеть, каким любящим благодарным взглядом наградила мужа Матрёша, рассматривая свой портрет. Таким же счастьем светилось её лицо, когда после перенесенного инфаркта её мужа выписали домой на долечивание и последующий уход на пенсию. Матрёша просто уложила его в постель, окружила его заботой и лекарствами, сидела около него на стульчике и весело смеялась над его дурацкими анекдотами, глупыми шутками-прибаутками, которые когда-то так раздражали её. Наконец-то он был полностью в её власти, принадлежал только ей. Ведь она его постоянно ревновала, молча и мучительно.

Яшка к тому времени уже женился, обзавелся двумя детьми, то ли забросил, то ли всё-таки окончил институт – новости о нём доходили до меня редко и кратко, родня, говоря о нём, качала головой: «Ох, легкомысленный, порхает с места на место, непонятно чем занимается… Вот развёлся, дочку к себе забрал… А куда к себе-то? К отцу и матери, куда и сам переселился. Они с ней возятся, кормят, каждый год в школу собирают. А он всё себя ищет».

Причём, как не удивительно, все всегда говорили о Яшке с улыбкой, по-доброму, без злого осуждения. Потому что Яшка всем всегда готов помочь, откликается, даже когда его не просят, во всём разбирается и всё умеет: как джинсы сшить, авто отремонтировать, плитку уложить, раствор замесить, газон разбить. Сам, может, и руки не запачкает, но дело организует, нужных людей найдёт. Везде у него знакомые, друзья, одноклассники, влиятельные люди, которые помогают решить любой вопрос.

Когда я у своего дома принялась газон делать и не знала, как очистить КамАЗ привезённой земли от кореньев, камней, сучков, Яша тут же «подогнал» мне двух слоняющихся без дела парней. Те принесли на руках панцирную сетку с выброшенной кровати и за полдня просеяли через неё землю, разровняли, и Яшка собственноручно её засеял сначала вдоль, а затем поперёк участка. Чтобы росла густым ковром. Говорю же: он всё знает и всё умеет. При этом вскользь заметил, что один из парней - его сосед, брат девчонки, которая безнадёжно влюблена в него, Яшку, ещё с той поры, когда он был старшеклассником, а она училась в начальной школе. «Прекрасная девушка, самостоятельная, работает в одном областном департаменте старшим бухгалтером. Они остались с братом без родителей, я ей иногда помогаю воспитывать мальчишку».

Ну-ну, подумала я тогда, какими бы сказками и мечтами не тешился взрослый мужик, ставший неожиданно холостяком… А через пару месяцев он заглянул к нам домой с очаровательной юной улыбчивой женщиной: «Вот знакомьтесь, это моя Юля. Мы недавно поженились. И через неделю уезжаем в южный город, где тёмные ночи… Юлю пригласили туда работать. Со временем перевезу к себе сына, может, и родителей уговорю на переезд». «А Юля? – спросила я. - Она как на это смотрит?» «А Юля? – Яшка озорно глянул на молодую жену и уверенно ответил, - а Юля любит меня!» Юля одарила его ослепительной улыбкой счастливой женщины.

Вот с той поры Яшка стал мне как-то ближе и роднее. Он регулярно присылает мне короткие сообщения, а чаще – просто фотографии. Вот, например, какие модные красивые рюкзаки он сам шьёт… А это кожаные футляры- ножны для перочинных ножей, кинжалов, с инкрустацией, с собственным логотипом. Ай, браво! Всё-таки наградил его Художник эстетическим вкусом, любовью к искусству, рукоделанию. Но ведь какой же кропотливости, строгости требует эта почти ювелирная работа! Это у Яшки, конечно же, от Матрёши. «А швея я – от мамы», - добавляет он к моим восторгам. И вот опять: какую красивую барную стойку они сделали с сыном (он таки перевёз его к себе) для кафе! А как прекрасна деревянная лестница, что он изготовил для дома своего приятеля! Яша её сам спланировал, нарисовал, отшлифовал каждую доску. Как она умело и очень надёжно скреплена! А инкрустированный стол из 136 элементов! А шикарная деревянная люстра для ресторана! Ну, Яша, ты мастер! Искусник! Художник! Я нахваливаю Яшу, восхищаюсь его работами. А он: «Любовь к дереву – у меня от отца». И не перестаёт Юлей восхищаться. Какая она хозяйка, как её уважают на работе, какая она заботливая жена. И невестка. Во всём ему помощница, ухаживает за всеми, лечит его…

- «Лечит? – настораживаюсь я. - А что с тобой?».

- «Да я некоторое время в учебном центре учил молодых лейтенантов и военспецов Родину защищать и защищаться, так сказать… У меня же офицерское звание..., - замялся Яков. – На передний край я не гожусь, у меня ранение, одна ножка совсем плоха, даёт о себе знать. Юля дома подлечивает, когда боль накатывает».

- «Яш, а ты в армии служил?».

- «У меня не армия была, а Чеченская война. Я сам на это подписался. Хорошо там воевал, Грозный меня должен помнить».

- «Я не знала этого о тебе».

- «Так и родители узнали только через одиннадцать лет, когда на их адрес пришло письмо с уведомлением о награде. Меня тогда сильно ранило, я долго был в госпитале. И теперь то ранение аукается. Вообще, тётя, я о войне ничего не хочу вспоминать и рассказывать, прости меня. Главу из моей жизни под названием «Война» даже Юля с сыном мало знают. Это нелюбимая часть жизни».

Вот и Художник тоже ничего не рассказывал о себе и о войне всерьёз. Отшучивался. Только, когда его хоронили, я услышала, что он, пририсовав себе два года, ушёл семнадцатилетним бить фашистов. Был награждён, но его награды «заиграли» его маленькие дочки.

А ещё Яша сказал, что он был и в других горячих точках… Подробностей не знаю, не верить и сомневаться в человеке мне стыдно. Но когда и возникает червячок недоверия, я убиваю его одним героическим фактом из Яшкиной жизни. Уж он-то мне достоверно известен, я его знаю.

Лет пять назад мать Яши попала в Челябинске в больницу с инсультом. Её спасли, но она обездвижела, не могла есть, говорить. Находилась в тяжёлом состоянии в реанимации. За ней ухаживала её старшая сестра. Яша, как только узнал о несчастье, написал мне, что заберёт мать к себе, чего бы это не стоило. Сказал, что поставит её на ноги. Я усомнилась в его заверениях. А он примчался. Как, какими средствами, силами, уговорами, справками и разрешениями ему это удалось, но он погрузил кресло-каталку с матерью (она и сидеть-то не могла) в самолёт и увёз в свой город. Их сопровождала медсестра. А там её поместил в пансионат с лечением, наблюдением, выхаживанием, откуда мать выписалась в сидячем уже положении, с труднопонимаемой речью. Яша бывал у матери почти каждый день. А дома они с Юлей вывозили её на прогулки в парк, на набережную дышать свежим морским воздухом, ездили с ней в храм. Яша радовался каждому новому достижению: «Мама говорит! Мама хорошо ест! Мама встала на ноги! Уже немного ходит! Мама поёт! Мама читает книгу, уже десятую страницу одолела!» И на десятках фотографий я сегодня вижу счастливую улыбающуюся Юлю со свекровью. Елена то в одной шляпке, то в другой, в модных платьях. Ухоженная, похудевшая, о чём всегда мечтала, и что ей так идёт…

Яша очень переживал за отца, оставшегося в одиночестве и упрямо отказывающегося приехать к ним. А когда тот согласился, Яшка вырвался к нему. Но опоздал. Прах отца захоронил в своём городе.

Вот об этом сыновнем подвиге Якова я знаю точно, не по намёкам, не с чужих слов. И на его фоне исчезают все сомнения: внук у Матрёши и Художника замечательный!

…По возвращении Яши из Браззавиля, он доложился мне об этом, решилась прояснить для себя ещё один момент:

- «Яков, а какой воинской награды ты удостоился тогда, много лет назад, чем награждён?».

- «Орденом Мужества».