Ловелас на протезе

Как-то прочно засел в голове клич «Сиди дома», брошенный во время пандемии коронавируса. Этим летом можно было уже и не сидеть, но… Но никуда мы не поехали и, наверное, уже не поедем. Что остаётся? Остаётся вспоминать счастливые моменты прежних отпусков. А счастливые моменты – это, прежде всего, моменты весёлые и смешные. Вот о них-то и расскажу.

Несколько лет назад мы с мужем, младшей дочерью и десятилетним внуком приехали по путёвке в один уральский санаторий. Угодили как раз к обеду, чему были несказанно рады: в пути успели проголодаться. Мы думали, что столик будет на четверых, но, увы… За ним уже гордо восседал человек почтенного возраста. Увидев нашу подходящую к столу компанию, он сел ещё прямее и осмотрел нас с дочкой с ног до головы. Взгляд был очень даже оценивающий! И, извините, какой-то козлиный (такой же лихой, но при этом куда менее блудливый взгляд имел настоящий козел со звучным именем Трофим, живший при санатории)! Благообразные дедушки так не смотрят! Выяснилось, что он приехал два дня назад и что все две недели будет разделять с нами санаторные трапезы. Стали знакомиться. Сосед по столику, который явно был старше нас с мужем лет на двадцать, а то и на все тридцать, представился Василием. Вся наша семья дружно попыталась узнать отчество пожилого человека, но получила отказ - в резкой форме.

У каждого свои причуды… Что ж, будем обращаться к нему, как за границей – только по имени. Хорошо хоть разрешил говорить ему «вы». Во время обеда мы узнали, что Василию 86 лет, что на правой ноге у него протез: полноги он потерял в шахте ещё в молодости. Каждое лето благодаря своей инвалидности Василий разъезжает по разным санаториям. Может быть, из-за санаторного лечения престарелый мужчина и с протезом выглядел великолепно (а может, благодаря каждодневным ста граммам водочки).

Ростика Василий оказался небольшого, но фигура для его лет выглядела просто отлично: ни жиринки. На пляже наш бодрый дедуля отстёгивал протез и садился загорать, по сторонам смотрел горделиво и очень внимательно, зорко вглядываясь в прелести отдыхавших поблизости дам. К концу нашего пребывания в санатории соседушка сделался чёрным, как негр. Только белела вставная челюсть.

На следующий день за завтраком он предложил нам поехать в ближайший город на экскурсию (а дочери уже в первый вечер он игриво предложил тяпнуть водочки, ну или на крайний случай, пива – это сомнительное предложение Василий сделал ей, высунувшись с обнаженным торсом из своей комнаты, когда дочь шла по коридору; естественно, он получил отказ). Мы спросили, на чём можно туда добраться, а Василий ответил, что сам за рулём и с удовольствием нас свозит хоть куда. Оказывается, и в санаторий он своим ходом приехал – на старенькой, но бодрой (под стать хозяину) «Оке». Все, кроме мужа, как под гипнозом согласились. В город съездить хотелось, чтобы посмотреть местные достопримечательности. Василий сказал, что с нами поедет и его сосед по комнате. Условились в определённое время встретиться у ворот. Когда наша троица подошла к назначенному месту, нашего 86-летнего водителя ещё не было. Зато там оказался седеющий восточный красавец лет 60-ти.

- Не сосед ли вы Василия, случайно? - ангельским голоском вдруг пропела моя 32-летняя дочь. - Не с нами ли вы сейчас поедете?

- Вероятно, с вами, красавицы! Между прочим, меня зовут Вано, можно Иваном, не обижусь, - ответствовал горец. Во всём его облике и словах чувствовалось кавказское благородство. Говорил он с приятным грузинским акцентом. Понятно, что и здесь отчество спрашивать было бесполезно, да и не нужно. Дочь, журналистка по профессии, за короткое время взяла у него самое настоящее интервью. Выяснилось, что он грузин, давно женат на русской женщине, которая с самой свадьбы соблюдает все известные законы гор. Но вот, правда, на этот раз забыла ему положить… шотку. Именно так необходимый каждому предмет назвал прекрасный Вано, имея в виду зубную щетку.

Василий явно опаздывал, Вано, как мы поняли, привык к точности во всём: он всё время смотрел на часы. Но сам же представитель солнечной Грузии и пытался заочно оправдать своего соседа-аксакала.

- Мы с дедом живём вместе всего два дня, но кое-какие наблюдения я уже сделал. Вот он сядет к телевизору и тут же засыпает, а то и во время разговора может неожиданно вздремнуть. И, кажется, храп у него наимощнейший. Ночью от него проснулся. Но, может, он не всегда так по-богатырски храпит, а только когда устанет? Всё-таки много километров проехал от дома до санатория…

Потом выяснится, что Василий издаёт оглушительный храп не только, как говорится, с «устатку». И это, как узнает Вано, далеко не всё, на что способен престарелый сосед!

Вано решил, что дед после обеда просто уснул. Решили подождать ещё немного.

Наконец мы увидели нашего водителя, который бодрой походочкой вышел на финишную прямую. Вано молча показал ему на часы: водитель опоздал на целых полчаса. Тот не отреагировал и велел нам загружаться. И только после того, как старенькая «окушка» с утробным урчанием стартанула с места и помчалась на запредельной скорости, меня охватил животный страх. «Деду восемьдесят шесть, он, возможно, в маразме, ему терять нечего, он одной ногой в могиле! А я-то какова! Угроблю и дочку, и внука, которые и пожить-то не успели!».

Теперь оставалось только уповать на небесные силы и верить, что при такой езде дед за рулём не заснёт. Я обратила внимание, что Вано сидел на первом сидении совершенно спокойно. Он потом нам признается, что мысленно ещё в самом начале пути попрощался с жизнью.

Возвращались мы тоже с ветерком, но было уже не так страшно: видимо, мы привыкли к дедовой манере вождения. Дедом, впрочем, мы только за глаза называли нашего соседа по столу, он же считал себя по меньшей мере орлом. Неотразимым орлом. Сначала свои чары он начал отрабатывать на моей Лизавете, но моя журналисточка оказалось девушкой не промах и ловко отметала все его поползновения. Он буравил её взглядом, намекал на прогулки под луной… И это в моём присутствии! Муж справлялся с обедом раньше всех и уходил на процедуры. Сделать деду замечание о неподобающем поведении было как-то неловко. Я молчала, а Лиза отшучивалась. К слову, сидел Василий всегда в хорошо расстегнутой рубашке, чтобы окружающие могли как следует разглядеть его молодое – по собственному утверждению Василия – тело.

Как-то раз все поужинали быстрее меня, и мы с дедом остались за столом вдвоём. Он прожёг меня своим козлиным взглядом и спросил, зачем я таскаю за собой мужа. Действительно, зачем люди семьями едут отдыхать в санаторий? Я думаю, ответ понятен, и я оскорбилась за вторую половину.

- А почему я должна ездить без него? – спросила я у деда, прямо глядя ему в глаза.

- Ты мне понравилась! Сильно! И я бы с тобой погулял! Ванька часто где-то бродит, да я ему сказал бы, чтоб он… Ну, сама понимаешь!

Вот тут меня разобрал смех: первый раз в жизни почти девяностолетний дед говорит со мной о «высоком»! Да он в самом что ни на есть маразме! Очень хотелось сказать что-нибудь вроде того: «Ах ты, старый козёл! Тебе о душе думать пора, а не о плотских утехах!» - и послать его далеко-далеко!

Вместо этого я, потупив взор, скромно сказала, что мужа люблю, поэтому не могу ответить на столь лестное для меня предложение. «К тому же, - сказала я, - дома вас ждёт верная и преданная жена (хотелось добавить – старушка). В конце концов я не могу стать разлучницей!»

- А ты всё-таки хорошенько подумай, я же тебя подарками одарю! – не сдавался Василий – ловелас на протезе.

- Нет-нет, я мужу верность храню, не могу пойти на измену! Извините, Василий! Да к тому же здесь очень много одиноких молодых женщин, каждая за счастье почтёт, если вы начнёте за ними ухаживать!

Дед иронии в моих словах не услышал, и в голове его, наполненной маразмом, забрезжила надежда. А ведь вправду многие женщины в этом санатории отдыхают в одиночестве!

… Через два дня перед сном Лиза со свойственным ей красноречием рассказывала нам историю про деда Василия (она, в свою очередь, узнала её от Вано).

Оказывается, половину предыдущей ночи бедный кавказец провёл на берегу озера, предаваясь размышлениям о странностях любви. Мужчина он был весьма начитанный. Так вот у Чехова герои одного рассказа рассуждали о том, почему красивая горничная Пелагея полюбила местного повара – буяна и пьяницу. И решили, что это и есть странности любви. А теперь он думал, почему от силы пятидесятилетняя женщина пошла ночью в санаторный номер к 86-летнему старику с протезом вместо ноги? Тоже странности? Только странности чего? Вано видел, что у старика припасено шампанское, в городе тот приобрёл ещё и большой букет цветов. Может, женщина просто любила выпить?

В два часа дед позвонил Вано и бодрым голосом велел возвращаться. Горец был несказанно удивлён тем, что Василий не спал, а бодрствовал, пребывая в прекрасном настроении. А ещё дед готов был поделиться подробностями этой ночи, но Вано деликатно его остановил. А дальше понеслось: ловелас на протезе вошёл во вкус. Женщины из-за его расположения едва не дрались! В день отъезда одновременно двух дам сердца он никак не мог сделать выбор, кому из них подарить цветы. Букет у него был только один, не рассчитал дедуля, что отъезжающих зазноб будет две, а не одна. К слову, новых «жертв» Василий зорко высматривал на вечерних дискотеках, где лихо отплясывал на протезе и был при этом не хуже соперников с двумя ногами (правда, самым несравненным танцором был Вано).

За похождениями нашего соседа по столу наблюдал уже весь санаторий, а моя Лиза знала больше всех: она подружилась с Вано, который оказался очень интересным человеком, к тому же с большим чувством юмора. Вано и рассказывал истории про деда-ловеласа, а незадолго до нашего отъезда, дочь, хихикая, сказала:

- А знаешь, мама, Вано говорит, что Василий в тебя влюбился и просит твой номер телефона. Мы всё равно уезжаем, поэтому я ему твой номер продиктовала. Давай посмотрим, что он будет делать. Папе не говори, мало ли чего!

- Ладно, дочь! Согласна, уж очень всё это смешно! У меня почти девяностолетний Ромео! Хотя нет, какой он Ромео! Он же ловелас на протезе!

…И вот наше прощание с санаторием, с соседями по номеру. И, конечно, провожать нас пришли Вано и Василий – местный дед-сердцеед. В руках у последнего был букет, но мне он его не подарил. Может, боялся супруга (он у меня мужчина крупный – мелкого и хлипкого Васю зашиб бы одним ударом), а, может, у меня была конкурентка!

… Он позвонил через неделю и с придыханием прошептал:

- Дорогая, это я, твой Василий из санатория! Я возвращаюсь домой и могу завернуть к тебе. Я понимаю, муж дома, но я тебя приглашаю в придорожное кафе. Там мы с тобой наконец-то останемся вдвоём! Умоляю, я влюбился в тебя, как мальчишка, не откажи!

- Увы, Василий, мы на отдыхе на море! Не могу составить вашего счастья (в это время с книжкой в руках я лежала на своём диване)! Рада была познакомиться с таким неординарным человеком! Прощайте, Василий!

- Прощай, дорогая! Как мы могли быть счастливы с тобой! - на этих его словах я отключила телефон.

Василия из списка своих абонентов я, конечно же, сразу убрала.

Прошло четыре года. Высветился незнакомый номер. Я ответила и тут же услышала знакомый старческий голос с придыханием:

- Дорогая, это я, Василий из санатория! Помнишь меня? Я ведь из тех, кого забыть невозможно!

- Конечно, помню. Как ваше здоровье, ездите в санатории поправлять здоровье? - задала я вежливые вопросы.

- Я вот юбилей только что отпраздновал! Отмечал его в том санатории, где мы с тобой познакомились четыре года назад!

Вот это память у деда! Сколько же ему? Ого, девяносто!

- Поздравляю, Василий! Здоровья вам! Долгих вам лет, счастливых и радостных! – и я уже хотела распрощаться, но Василий продолжал:

- Я недалеко от вашего города, давай встретимся наконец в придорожном кафе! Мы будем только вдвоём, мужу не говори! – сделал опять лестное предложение Василий.

Вдвоём в кафе с девяностолетним дедом – это же мечта всей моей жизни! Все четыре года только и думала, как бы мне оказаться с ним наедине в придорожном кафе! Но вслух сказала:

- Ах, Василий, какая досада! Мы опять на море, и нет никакой возможности увидеться! Но какие наши годы! А пока прощайте, Василий!

- Прощай, любимая! – как эхо откликнулся наш девяностолетний ловелас на протезе.

…Больше Василий мне не звонил. Интересно, жив ли он, угомонился ли наконец или по-прежнему «охмуряет» женщин и девушек в санаториях Урала? Если даже у нашего ловеласа и был маразм, то склероза точно не было! А старость его оказалась очень бурной и насыщенной, причем с одним уклоном – любовным. А кто скажет, что это плохо? Тем более для того чтобы быть в строю, Василий не забывал и про стимулирующие его мужественность препараты.