Хореограф премьерного спектакля ЧТСТ Юлия Репицина: Сказка вселяет в нас надежду на лучшее

В Челябинском театре современного танца полным ходом идёт подготовка к премьере – шестого февраля зрители увидят новую работу уникального танцевального коллектива – спектакль «Сказочка с напевом: от девицы до бабы». Площадкой для премьерного показа выступит сцена Учебного театра «Дебют» в Челябинском институте культуры.

Постановка интригует уже одним названием: театр танца Ольги Поны (к слову, обладатель двух «Золотых масок») известен пластическими спектаклями в стиле contemporary dance, однако афиша как бы намекает зрителю: на сцене будут петь. Раскрыть интригу и поделиться подробностями грядущей премьеры мы попросили автора и хореографа постановки Юлию Репицыну.

Юлия Репицына – балетмейстер, доцент, заведующая кафедрой хореографического искусства ЮУрГИИ имени П.И. Чайковского.

– Юлия Олеговна, название пластического спектакля – «Сказочка с напевом: от девицы до бабы». Значит ли это, что в Челябинском театре современного танца теперь не только танцуют, но и поют?

– И да, и нет. В новой работе Театра танца действительно будет живое пение, но исполнять вокальные партии будут артистки другого талантливого коллектива – фольклорного ансамбля «Заряница». Ансамбль является лауреатом международных и всероссийских конкурсов, а руководит коллективом заведующая кафедрой народного пения, профессор Южно-уральского государственного института искусств им. П. И. Чайковского Надежда Ивановна Бухарина.

– При слове «сказочка с напевом» возникает классический образ пушкинской няни-старушки, которая под треск дров в печи напевает детям народные сказки. Какими будут «Сказочки с напевом…» в ЧТСТ?

– Вообще, сказочка нараспев, или сказочка с напевом, – это единственное произведение фольклора, в котором прозаический текст переплетается с песенными вставками. Поэтому народное пение будет, а в остальном наша «Сказочка» будет отличаться от такого традиционного восприятия, о котором Вы говорите.

– А из чего родилась идея спектакля?

– Первоначально было желание соединить живое фольклорное пение с современной хореографией. На самом деле у них больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Современный танец – это свободное, естественное движение, которое воспроизводит тело. Точно так же и фольклорное пение – это стихийное проявление чувств, настроений, эмоций, выражаемое прежде всего для себя, а потом для зрителя. И в каждой фольклорной зарисовке, будто песня, поговорка, пословица, напев, есть смысл: родился ребёнок или какой-то человек ушёл в иной мир, или мы оплакиваем девушку, которая выходит замуж. Мне захотелось понять, как будут сочетаться эти две формы естественного выражения человека. Как это будет проявляться в нашем современном мире? Потом я начала изучать вопрос более глубоко: фольклор, его жанровые особенности, и постепенно начинала вырисовываться целостная картина.

– Вы уже сказали, что каждая песня имеет смысловую нагрузку. Проявляется ли он в танце?

– Конечно, но не иллюстративно. Кстати, в музыкальной партитуре спектакля есть не только песни, но и напевы, потешки и другие, самые разные жанры песенного фольклора. Из всего многообразия материала этого пласта я выбрала такую палитру, в которой один музыкальный отрывок цеплял бы другой, и вырисовывалась бы некая линия, смысловая последовательность, или другими словами – ход событий. Но в то же время нельзя сказать, что в спектакле прослеживается строгий сюжет.

– Как можно определить жанр вашего спектакля?

– Я бы назвала его «современный лубок». К слову, никакого отношения к хореографическому жанру он не имеет. Знаете, что такое лубок? Наверняка, вы видели лубочные картинки, на которых изображены абсолютно простые, незамысловатые истории, бытование простого народа. Для чего они создавались? Для неграмотных крестьян они были источником новых знаний и новостей. Из них они могли узнать о каком-то событии или существовании каких-то взаимоотношений. Первоначально лубки писались на религиозные темы, а позже к духовным сюжетам добавились сцены из быта крестьян, сказочные сюжеты и другие. Вот в таком лубочном жанре, очень простом и понятном, и создаются «Сказочки нараспев». А современный он потому, что возникает здесь и сейчас.

– Можно ли найти в современной культуре аналог такого жанра как «лубок»?

– Очень легко. Лубок – это прототип мема. Мем – это «лубок» в цифровом обществе XXI века. То есть это понятная картинка из нашей жизни, ёмкий смысл которой мы считываем моментально.

– Получается «Сказочка нараспев», это такой а ля мем о любви?

– Да. О том, как мужчина встречает женщину, и как эта встреча приводит к конфликтам – внутренним, внешним. А что будет дальше, когда все закончится? Мы не знаем. Правда ведь, да? Ну, нам и не надо знать. Мы же хотим, чтобы всё закончилось свадьбой и словами: «И я там был, мёд-пиво пил». Неизбежность такого счастливого финала даёт нам уверенность, что всё будет хорошо. Обязательно будет хорошо.

– Одну тему «Сказочек с напевом» вы раскрыли…

– Да, она одна и есть. Я считаю, что всё в жизни про любовь. Просто она разная. Любовь редко бывает абсолютно безусловной. Вернее, бывает, но моментами, вспышками. На самом деле в ней бесчисленное количество красок, граней, перипетий, тонких нюансов. Тебе может казаться, что ты безусловно любишь, но одного взгляда другого человека вдруг окажется достаточным для того, чтобы ты понял, что ошибся и твой человек не этот.

– Юлия Олеговна, а как проходят репетиции спектакля? Танцовщики и вокалисты репетируют вместе?

– По-разному. Сначала мы встречались отдельно, потом начали проводить совместные репетиции. И надо сказать, что для танцовщиков и вокалистов первая встреча была открытием. Например, артистам казалось, что фольклорное пение — это обязательно хор бабушек. И когда пришли молодые девушки-вокалистки и запели просто неимоверно потрясающими голосами, танцовщики были поражены, их представление о народном пении кардинально изменилось. В народном пении, безусловно, есть магия. Вы бы в этом тоже убедились, если бы услышали, и у вас тоже по коже пошли бы мурашки. И в этом нет ничего удивительного. Многие фольклорные песни на Руси носили магический характер. Например, зачем пели малышу колыбельную? Чтобы защитить ребёнка от злых сил, порчи. Это был некий оберег. Или почему раньше оплакивали невесту? Незамужние девушки просто навзрыд причитали: «Ой, ты моя бедная, да ты такая несчастная - замуж выходишь, да что же там тебя ждет?». Потому что это был такой же сакральный ритуал, как и оплакивание умершего: невесте тоже предстояло «умереть» для своей родни, оставить свой привычный уклад жизни и «воскреснуть» уже в новом статусе замужней женщины. И ещё один есть момент: в спектакле исключительное танцевание сочетается с исключительным вокальным исполнением, и эта синергия даёт поразительный, «магический» эффект.

– А все действия спектакля проходит на фоне живого пения?

– Нет, оно присутствует в виде включений. По моему мнению, фольклорные композиции настолько самобытны, что превращать их просто в декорацию, «задний план» было бы неправильно. Кроме того, мы ведь живём в современном обществе, поэтому не можем не учитывать современный контекст. В «Сказочке нараспев» я использую разную музыку, в том числе электронную. Сейчас есть много групп, которые синтезируют фольклор с современными музыкальными направлениями и весьма убедительно создают актуальный, интересный и стильный фольклор.

– Повлиял ли уклон в сторону фольклора на хореографический язык? Появились ли в лексике танцовщиков элементы народного танца?

– Нет. В хореографическом тексте танцовщиков нет ничего фольклорного. Вы не увидите в танце таких элементов как «дробушки», «хлопушки» и так далее. Движения танцовщиков полностью вписываются в направление contemporary dance.

– А есть ли элементы фолка в костюмах?

– Некоторые народные мотивы в костюмах есть. Но только мотивы. За основу мы взяли белую рубашку как некий символ чистоты. В старину в белых рубашках крестили, хоронили, облачали в них жениха и невесту в первую брачную ночь, убаюкивали ребёнка. То есть в нашем сознании белая рубашка воспринимается как нулевая точка отсчёта чего-либо, начало чего-то нового. Но в спектакле мы сначала не видим этого белого цвета, он лишь обрывочно возникает в нашей визуальной картинке. Белый цвет как бы «прикрывается» яркими элементами в виде стёганных юбок, кофт, безрукавок. А это уже более явственная отсылка к народной принадлежности. Стеганная одежда сразу вызывает ассоциацию с телогрейками, фуфайками, которые воспринимаются как предмет именно русской одежды. Но выглядят костюмы не архаично, а напротив, ультрасовременно. Здесь я использую тот же синтез, те же наслоения, что и в жанровой принадлежности, и в музыкальном оформлении. При этом я считаю, что эклектичность, сочетание несочетаемого, всегда должна быть оправдана. Если ты знаешь, зачем она нужна и можешь аргументировать её необходимость, то значит, она имеет право быть.

– При соединении несоединимого для вас возникают неожиданные эффекты? Или получается именно так, как вы и предполагали?

– Неожиданностей всегда хватает. Мне кажется, любая авторская работа предполагает поиск, результат которого автор не может предвидеть с абсолютной точностью, всегда есть место для открытий... Я не люблю слово «эксперимент», потому что эксперимент может привести к результату, а может и нет, и он как будто ни к чему не обязывает. Я не могу себе такого позволить. Для меня процесс постановки пластического спектакля – это скорее исследование танца, в ходе которого мы выходим на какие-то новые уровни, новые рождения чего-либо. Например, когда-то балет начал соединяться с современной хореографией. Балетное искусство наполнило себя современным танцем, чтобы получить импульс для дальнейшего развития, и появился новый жанр – contemporary балет. Более того, сегодня уже ни один балетный конкурс не проходит без современного танца. Даже народный танец может развиваться и обогащаться с помощью современной хореографии. Например, у меня был опыт постановки в Красноярском ансамбле танца Сибири им. М. С. Годенко. Работа была основана на синтезе народного танца и современного, где инструменты contemporary dance помогали ярче раскрыть красоту, изящество, свободу и самобытность именно этого коллектива.

– Сегодня в России авторы часто обращаются к теме «народности» и складывается такое ощущение, что это такое модное поветрие, мэйнстрим. Как вы к этому относитесь?

– Вы знаете, я сама из глубинки, из маленького городка Свердловской области Верхотурья. Я жила среди церквей, монастырей, деревянных избушек и волей-неволей впитывала русскую аутентичность. Привязанность к корням, традициям проходит всегда через моё творчество, чтобы я ни брала и с чем бы я ни взаимодействовала. А то, что сейчас мы видим повышенный интерес к теме истоков, то это можно только приветствовать.

– Как вы для себя определили, почему спектакль «Сказочка нараспев» должен быть поставлен и должен быть увиден людьми?

– Для меня это всегда был главный вопрос: «Зачем вообще людям смотреть то, что я ставлю?». Этот же вопрос я задала себе сегодня, перед выходом из дома. Знаете, что сказал мне мой муж? Он говорит: «Юля, ну, это же про веру в то, что любовь вечна и она двигатель всего». И я с ним абсолютно согласна. Несмотря на то, что мы можем относиться к любви по-разному – бороться за неё или наслаждаться – мы всё равно так или иначе пребываем в этом состоянии. Это то, что нас развивает, заставляет двигаться вперёд и создаёт: любимое дело, родители, дети, муж и так далее. Любовь – ткань нашей жизни и вечный источник для творчества, просто в этой работе я ей обрамляю в достаточно узкую тему любви между мужчиной и женщиной. Вот и все.

– Последний вопрос: нужны ли взрослым людям сказки?

– Знаете, сказка – это уникальная вещь. Она дает нам право выдумывать всё, что мы захотим. И делать в том, что мы захотим, всё, что угодно. Повернуть туда, куда мы хотим. И вывернуть оттуда. И главное, сказка вселяет в нас надежду на лучшее. Сколько бы испытаний не выпало на долю героев, они всё равно, во что бы то ни стало, будут счастливы. Такой закон жанра.