Немного радио в прошедшей воде

Автор этой житейской истории – журналист, выпускница УрГУ образца 1975 года Ирэна Ниденталь. Она уже давно живет в Германии, что совершенно не мешает ей предаваться воспоминаниям своей юности времен СССР. Безупречный литературный стиль, немного самоиронии и ее очаровательные новеллы хочется читать еще и еще.

Редактор городского отдела радиовещания был умопомрачительно красивым.

Увидев его, я подумала: как все-таки Природа ленива и где-то даже несправедлива. В ней нет усердия создавать всех высокими, светловолосыми, голубоглазыми, с абсолютно симметричными лицами.

Вот было у нее немного времени и настроения, взяла она из своих прежних опытов самое удачное, что касается размера, цвета, пропорций, сочетаний и получился из отобранных материй первокласный продукт:

- В.П.Сидоренко. Главный редактор радиовещания, - как это стояло на табличке высокой двери.

- Вот может же, если захочет, - закончила я свою длинную мысль про Природу и уже стоя посреди кабинета, сразу же забыв фамилию его хозяина. Я даже не заметила слабое мужское рукопожатие, на что я вообще-то всегда обращаю внимание. И все это из-за того, что мне навстречу из-за стола поднялся этот совершенно киношного вида человек.

- Я ищу работу, закончила факультет журналистики в городе... - начала я очень быстро, боясь, что В. П. Сидоренко меня остановит и может быть даже сразу откажет от дома.

Он и остановил. Жестом. Подошел к окну, закурил, повернулся ко мне своей прямой спиной английского джентельмена в хорошо сшитом, но уже слегка пожившем темно-сером костюме. Затем сказал, не оборачиваясь, рука с сигаретой на отлете:

- Завтра, в девять часов.

Никогда до этого, я не устраивалась на работу в течение трех минут. В простоте и скорости всей процедуры было что-то пофигистское, несерьёзное и это меня озадачило, а мой рациональный мозг включил сигнал тревоги. Я от него отмахнулась.

- И завтра, - думала я, cпускаясь по лестнице, - останется мое первое впечатление о главном редакторе Сидоренко неизменным, а форма обязательно совпадет с содержанием. Природа уже приложила к нему большой интерес и фантазию.

А ведь она ничего не делает просто так, всегда у нее есть замысел, тут не стоит даже сомневаться.

Редакция радиовещания города, назовем его Партизанск, находилась на первом этаже горкома партии - это было самое заметное здание во всем городе, четырёхэтажное, построенное по всем правилам партийными архитекторами: два крыла, длинная, плавная лестница, высокие дубовые двери. Перед зданием обязательная круглая площадь.

Кабинет с латунной табличкой на двери В.П.Сидоренко и сама редакция были два в одном - большая в два окна комната, три стола: редактора - у окна на площадь, напротив стол его заместителя и ближе к двери стол – для меня, корреспондента.

На стенах – карта Приморского края, портрет действующего партийного генсека А. и большой план реконструкции центральной части города. Ничего лишнего: просто, строго, целесообразно, как в монашеской келье.

Утром, придирчиво выбрав самые лучшие джинсы и разбавив их вызов белой блузкой, ровно в 9 часов я зашла в редакцию.

Валентин Петрович запнулся взглядом на моих фирменных Levi `s, вздохнул как-то длинно и через паузу предложил мне обсудить сетку передач на неделю.

Началась моя новая жизнь.

Я генетически обусловленный трудоголик, это скажем так, моя национальная особенность: протестанское отношение к работе с гипертрофированным чувством долга. Я готовила интервью и писала репортажи так быстро, легко, и в таком творческом трансе, в каком пребывает некоторое время человек, который вчера еще просто ходил, а сегодня вдруг начал передвигаться в воздухе. В полуметре от поверхности земли, легко и изящно огибая людей на тротуарах, минуя радостно мерцающие от солнечных зайчиков лужи на улицах.

Летать долго - вредно, как потом оказалось.

Меня очень быстро, почти в буквальном смысле, унесло из заданных сеток радиопрограмм в завиральные дали личной инициативы:

писать короткие материалы о женских сельских буднях. Или интервью, письма слушательниц, короткие житейские истории - всего на пару минут.

Валентин Петрович выслушал идею и сказал:

- Подумаем, посоветуемся, не торопись.

Приближался Первомай. Заместитель редактора Светлана Ивановна еще не вернулась из Владивостока - она училась на втором курсе заочного журфака.

- У нее еще не закончились зимние зачеты и экзамены, - объяснил мне Валентин Петрович.

Пока я удививлялась продолжительности сессии в краевом университете - была уже середина апреля – редактор сказал так, между прочим, что до праздников предстоит много работы.

Кроме текущих передач, надо отредактировать текст первомайского

репортажа с прошлого года: внести новые цифры городских и

районных достижений, обновить список передовиков социалистических соревнований, записать пару новых интервью, которые можно будет использовать в прямой радиотрансляции парада трудящихся.

- Мне - он развел руками - из редакции отлучаться нельзя, мало ли что, - он посмотрел наверх и я сразу поняла.

Мало -Ли -Что - это другое название городского отдела культуры для Валентина Петровича на оставшиеся несколько недель до праздника.

Он достал из шкафа большую папку и положил ее на мой стол.

Первомайские тексты в честь очередной годовщины социалистической революции за последние десять лет были одинаковыми, ну, там плюс-минус.

Почти две недели ушли на новые репортажи, расшифровку материала, монтаж, на подбор музыкальных пауз. Потом папка вернулась на стол Валентина Петровича и он отнес ёе на утверждение в отдел культуры.

После праздничных дней всегда бывают понедельники.

Я в первый раз опоздала на работу почти на час.

Валентин Петрович прервал мои оправдания, сказал, что это всё не важно. Важным оказалось, что из Владивостока приезжает с комиссией секретарь по вопросам культуры и идеологии (за глаза ее все называют Хромая Совесть Комитета - скажет мне потом доверительно редакционный водитель Николя).

- Заседание - редактор показал глазами наверх, - начнется в два часа.

- Тебе же надо,- добавил он,- быстренько ехать домой и одеться поприличнее. ну, не в джинсах же ходить на такие важные партийные заседания, – это он уже спиной ко мне сказал.

- А мне зачем там быть, я ведь беспартийная, - возразила я, но он только сделал нетерпеливое движение своей длинной, красивой рукой:

- Иди уж.

Дома я стала лихорадочно искать то, что называется одеться поприличнее и к своему ужасу - не нашла. У меня были только джинсы, белые блузки, свитера и одно платье - очень мини. Совсем новые брюки и рубашка-сафари - может это прилично? Брюки были очень длинными, я подвернула их и закрепила портновскими иголками.

Через час я снова была в редакции. Валентин Петрович досадливо развел руками, но бежевые брюки это вам все-таки не джинсы.

На партийном заседании обсуждались всякие текущие краевые вопросы.

Потом гостья из Владивостока довела до нашего сведения московские

новости о возможной перемене партийного курса, в связи с выбором нового генерального секретаря, с ничего не говорящей нам фамилией - Горбачев.

Когда, наконец, первая часть заседания закончилась, нас с Валентином Петровичем попросили остаться. Мы перешли в другой маленький, уютный кабинет с изысканно накрытым столом.

Валентин Петрович, три сотрудницы нашего городского отдела культуры и я почтительно не решались сесть. Через несколько минут к нам присоединилась наша гостья - Хромая Совесть Комитета. Высокая дама действительно прихрамывала, была без возраста, без косметики, без выражения лица, но зато в изящной бледно-розовой шелковой блузке. Такие блузки носили почти все наши партийные чиновницы. Я думаю, что эти блузки были говорящими, как галстуки выпускников Кембриджа или Оксфорда и обозначали: я - свой.

В одной руке у дамы был дорогой кожаный портфель, в другой -трость, очень красивая и тоже очень дорогая. Гостья села в удобное и высокое кресло, разрешительно кивнула и все быстро заняли свои места за столом.

На нём уже лежали распечатанные темы, на которых наше городское радио должно сосредоточиться в ближайшее время.

Валентина Петровича похвалили за работу радиоредакции за прошедшие полгода, выделив удачные передачи, отметили, что от первомайских репортажей осталось хорошее впечатление - пару из них даже взяли на краевое радио. Прекрасное лицо редактора взволнованно зарумянилось.

Наконец мы дошли до последнего пункта «Разное», и тут случилась маленькая пауза. Наша своя партийная дама неожиданно спросила меня, почему я всегда хожу на работу в джинсах. И добавила высоким голосом женщины с нерешёнными домашними конфликтами:

- Мы все-таки городской отдел партии, здесь есть определенные правила в одежде, смею заметить. И это, смею заметить, не только моё личное мнение.

Остальные кивнули, соглашаясь с ней.

Я молчала, лихорадочно ища какой-нибудь простой ответ на простой вопрос. А когда пауза стала приобретать совсем уже театральную значимость, случилось то, что абсолютно нельзя было предвидеть. Сначала я замерла на своем стуле, потом осторожно выпрямила спину и, готовясь к ответу, положила под столом ногу на ногу.

Все портновские иголки в моих наспех подвернутых брюках тотчас же впились в мою кожу и лицо страдальчeски исказилось.

И вдруг - иногда я говорю быстрее, чем думаю, - я в сказала совсем уж странную фразу, успев при этом про себя ужаснуться: боже, что я делаю...

- У меня протез, автомобильная катастрофа, нога...

Все дамы за столом, и даже сам Валентин Петрович, моментально поменяли строгие лица на простые, а Большая Краевая Чиновница

через длинную минуту сказала:

- Какая жалость, такая молодая, ну ничего, бывает, надо жить дальше, что поделаешь, у каждого своя судьба, надо жить дальше, да...

Она даже сочувственно слегка погладила мою щёку.

Остальные осторожно, в знак солидарности, тоже дотронулись до моей руки.

Все еще немного деликатно помолчали.

И меня отпустили на свободу.

В конце лета, перед отпуском, совсем забыв про свой протез, я пришла в редакцию в платье. Прибрала свой стол, получила отпускные и, спускаясь через ступеньку по партийной лестнице, вдруг остановилась.

Мне навстречу поднимался мой редактор и три чиновницы из отдела культуры. Они остановились и при этом почему-то смотрели только на мои ноги. Я тоже посмотрела. После короткой паузы все молча продолжили движение: дамы и Валентин Петрович - наверх по лестнице, а я – вниз...

Редактор позвонил мне вечером:

- Есть решение отдела культуры о нарушении партийной этики, мне лично жаль...

Я согласно кивнула ему в телефон, потому что мне лично было тоже жаль.

Р.S. Увольнение с работы мне пришло по почте. Через три месяца.

Оно проделало невероятно длинный путь: с самого Дальнего Востока до самого дальнего запада. На плотном конверте стояли штампы различных почтовых отделений, наверное, почтальоны всех географических поясов нашей страны буквально передавали его из рук в руки.

В письме, на хорошей мелованной бумаге с логотипом отдела культуры города Партизанска за подписью редактора - она была изящной и красивой, как и он сам, - было написано, что я уволилась по собственному желанию в связи с переездом в другой город.

Что было абсолютной правдой - я к тому времени уже переехала в Ригу.