Михаил Фонотов: Проблемы экологии – в несовершенстве технологий, а в конечном итоге – в несовершенстве человека

Продолжаем публикацию материала, подготовленного в ходе студенческой экспедиции ЧелГУ по исследованию реки Миасс под общим названием "Река Миасс: как изменилась водная артерия области за 35 лет". Часть 6, последняя.

Участники экспедиции беседуют с Михаилом Фонотовым, одним из авторов цикла публикаций о реке Миасс, вышедшего 35 лет назад и вызвавшего живой читательский отклик.

‑ Было несколько экспедиций, ‑ рассказывает Михаил Саввич. ‑ Первая – с Киршиным [Борис Николаевич Киршин, в то время ответственный секретарь, а впоследствии – главный редактор газеты «Челябинский рабочий» ‑ Авт.], она как раз и была самая неожиданная. А потом, уже с другой командой, я проехал по реке еще раз, опять с серией публикаций. В третий раз мы пролетали над Миассом на вертолёте, фотографировали реку на всем ее протяжении. Кроме того, были экспедиции по притокам реки Миасс, по Зюзельге, по Бишкилю, по Чумляку и другим.

‑Когда впервые прочитали ваш цикл, отметили для себя, что именно такие тексты сегодня вновь начинают набирать популярность. Для вас это был обычный репортаж?

Это была серия материалов, очень популярное в то время чтение, первое знакомство с рекой. Мы ее просто открыли нашим читателям. Для многих река Миасс это... Вот стою я на мосту, посмотрел направо, посмотрел налево. Вот и вся река? Представить её где-то за городом не хватало воображения. И сам я тогда думал: ведь где-то река начитается, “доплывает” до Челябинска, течет дальше... А здесь, в городе, она на саму себя не очень-то похожа, она здесь неестественная, искусственная. И я сказал Киршину, что хочу организовать экспедицию по Миассу. Киршин с удовольствием согласился принять в ней участие, и мы поехали.

‑Какие были трудности?

‑Это была первая попытка, мы плохо представляли себе, каким образом будем изучать речку. Ведь можно, допустим, вообще пройти ее пешком. Но пешком – очень долго и, во многих случаях, скучно. Потому что на многих участках просто река, одна и та же река. Мы поехали на машине, и первое, что хотели – достигнуть истока, отыскать его. Но, когда углубились в Башкирию, заблудились. Нашли там человека, в Ленинске, Владимира Васильевича Калугина, старателя, знатока тех мест, который повёл нас дальше. И вроде бы мы тогда нашли исток, но потом оказалось, что это был не исток. Вернее, я потом понял, что у реки в разные годы разные истоки. Если засушливый год, река короче, исток ближе, а если дождливый, то дальше. Когда мы в следующий раз дошли до хребта Нурали, отыскали там прудик в траве, исток того года, и пошли вверх по руслицу, но вскоре опять потеряли течение – вода ушла под землю. Какое-то расстояние она текла под землёй и выходила в огромное болото. Вернее, это было обширное озеро, со временем обмелевшее и заросшее камышами и водорослями.

‑Раньше к экологии было иное отношение, чем сейчас?

‑ Сначала экология сводилась к белым берёзкам, желанию сохранить белые берёзки. Она была, в общем-то, наивной и примитивной, далекой от науки. Экологию начинали любители природы, защитники ее красоты. Не тронь бабочку, не сорви цветок... А потом мы поняли, что это серьёзная экономическая, научная проблема. Взять хотя бы, допустим, проблему очистки воды. К своему удивлению, мы обнаружили, что река Миасс на своем пути образовала несколько озёр. Мало того, что есть озера Миассово, Большое и Малое – в Ильменском заповеднике. Река протекает рядом, но с Миассово связана протокой. И в самом Челябинске есть несколько озёр, которые образованы рекой Миасс. Например, озеро Первое, озеро Второе, озеро Шелюгино. Озеро Смолино в том числе. По сути, это были болота, в которые спускали промышленные и коммунальные стоки. А стоки эти – та же вода Миасса, после заводов. Уже такая грязная, что пользоваться ею было невозможно. Через годы озера раздвинули берега, набрали ширь и глубь. Вода в них светлела, избавлялась от мути, становилась прозрачнее. В ней появилась рыба, правда, на первых порах, с запахом нефти, керосина. А теперь эти миасские водоемы, можно сказать, чистые. Вода самоочищается. Можно сказать, что она только о том и «думает», чтобы очиститься. И лучше очищается, если течёт среди водолюбивых растений, камышей, тростников, рогозов, осок. Все эти растения облагораживают воду, принимают и перерабатывают грязные стоки.

‑ Экология была частным делом или в большей степени государственным?

‑Тогда у нас ничего частного не было. Экология начиналась с общественного движения, а потом затронула всю сферу народного хозяйства, потому что смысл ее в том, чтобы признать и убедиться: в нашем мире нет загрязняющих веществ. Все вещества, которые загрязняют воду или воздух, полезны, если их выбрать, переработать и употребить с пользой. Собственно, сейчас это и происходит. Потому что дело дошло не только до газов в воздухе или до нефти в воде, а до свалок. Мы теперь видим, что свалка – это тоже «месторождение полезных ископаемых». Совершенствование экономики приводит к улучшению экологии. Раньше мимо цинкового завода нельзя было проехать: в троллейбусе закрывали носы платками. Так спасались от сернистого газа. А теперь из этого газа делают серную кислоту – товарную продукцию.

‑ Природа заботится о себе сама, но если появляется человек, то всё нарушается.

- Без человека всё восстанавливается. Если представить себе, что люди уйдут из города, через какое-то время природа восстановится, скажем так, в первозданном виде.

‑ В конце вашего цикла статей о реке Миасс есть публикация, которая вышла через полгода после основной части. В ней цитируются официальные ответы, поступившие в редакцию после выхода материалов. И там есть фраза: «Названы конкретные действия и конкретные сроки». Много ли сделано из названного?

— Не сразу, не так быстро, как хотелось бы, но перемен много. Предприятия сумели организовать кругооборот воды внутри себя. Не сбрасывать стоки в речку, а очищать их, использовать повторно и многократно. Такие вещи обычному горожанину не всегда видны. Не очень охотно, но предприятия все же потратились на очистку стоков. А что касается самой реки, то до нее у города руки так и не дошли. Было много совещаний, то разворачивались, то умолкали дискуссии. Спорили по разным поводам. Например, о том, как быть с илами. В них осело и залегло много загрязняющих веществ. Трогать ли их, ворошить ли. Или не трогать. Если чистить русло, то как? Земснарядами или иначе? Куда девать ил? Вывозить? Куда? Ответов на эти вопросы нет до сих пор. Еще проблема – ливневая канализация. Осадки всю городскую грязь смывают в реку. Если не чистить ливневые стоки, река заиливается за несколько лет. У каждого ливневого выпуска быстро возникает отмель, зарастающая травами и кустарниками. Значит, на берегу каждой такой трубе надо поставить очистные сооружения. Как это сделать, в каком виде – решения нет.

‑То есть, проблема не в реке, а на берегу?

‑ Не только на берегу. На всей площади города. В середине 80-х годов газета «Челябинский рабочий» организовала так называемый «Клуб Миасс». Мы дали объявление о том, что желающие очищать речку в городе могут по субботам приходить в назначенное место. И люди приходили. Сначала собирали ветки, доски, бутылки, всякий хлам, потом подключились коммунальные предприятия, все, что поднимали из реки, вывозили самосвалами. Не скажу, что это было массовое явление. Но прохожие, глядя, как мы работаем, похваливали нас. Мы с самого начала понимали, что так речку не вычистить. Надеялись на то, что кого-нибудь «разбудим» – горожан или власть. Но, к сожалению...

‑ Необходимость заботы о реке осознавалась частью общества, но отсутствовала в сознании властей. Можно ли сказать, что сейчас наоборот?

— Нет. Я не думаю так. Экология сама по себе развивается темпами, которые присущи ей. Не более и не менее. Разумеется, есть продвижение «к идеалу», если иметь в виду не только речку Миасс, а проблему в целом. Допустим, сравнить загазованность города в 80-е годы и сейчас. Если теперь было бы столько автомобилей, как тогда, то воздух очистился бы заметно. В Челябинске предприятия в основном находятся на восточной окраине. А ветры дуют с запада, с северо-запада, с юго-запада. Дымы уносятся потоками воздуха за город. Кроме дымов ЧЭМК, который, как известно, оказался в самом городе. Я сам бывал на заводах, в цехах, смотрел очистные сооружения. Конечно, очищается всё больше и больше. Но, чем дальше, тем больше требуется и затрат, потому что процесс очистки становится всё тоньше. Тонкая очистка требует тонкой технологии, уже новой, разработанной недавно.

‑ Что еще сегодня могло бы помочь реке?

‑ Наша река не принадлежит Челябинску, она государственная. Поэтому государство должно вкладывать деньги в ее «самочувствие». Но, думаю, что государство, прежде чем что-то вложить, посмотрит, в каком состоянии находится Волга. И в каком состоянии Миасс. И сколько нужно средств, чтобы решить волжские проблемы, и сколько надо на решение миасских. Ведь река Миасс очень маленькая. Не думаю, что в стране найдётся ещё один город-миллионник, который стоит на такой маленькой реке, покорив её полностью. Он мог бы её вообще выпить всю, но тогда сам останется без воды. Однако Челябинск достоин похвалы за то, что он всё-таки сохранил реку, и на ней, несмотря на скудость водных ресурсов, построил промышленный гигант, казалось бы, невозможный на тридесятом притоке великой Оби. Водная проблема была решена благодаря Аргазинскому водохранилищу, построенному в годы войны. Вода Аргазей позволила наладить выпуск танков и другого вооружения. Поставки на фронт из Челябинска были очень существенны. И всё это – на миасской воде.

В те годы, да и позже, ничего не очищалось. Всё сбрасывалось. Не до этого было. Но, замечу, «не до того» было и у всего человечества. Индустрия везде начиналось с дымных облаков над заводскими трубами. И в Англии, и в Америке. На всем Западе. И были там смоги похлеще наших. А в Китае они и сейчас. Я думаю, экология ‑ это неизбежный период в развитии человечества. Никто не мог перепрыгнуть этот этап. Ни одна страна. Потому что экономика и экология - взаимосвязаны. По сути, совершенствование технологий и есть экология. Человечество грубо перерабатывает, перекапывает, перемалывает, пережигает природу, выискивая в ней руду и отбрасывая породу. И чем дальше, тем меньше у него природных ресурсов, потому что истекают полезные ископаемые. Допустим, Томинский ГОК, который строится у нас, вынужден будет выбирать из тонны пород граммы меди и других металлов. Прежде к этому месторождению горная промышленность не имела подходов. Так и с золотом. Сначала брали всё, что лежит близко. Кстати, золотари изрыли берега Миасса от самого истока и до самого Челябинска. И в Челябинске миасские пески содержали крупицы золота. Например, дворец спорта «Юность» стоит на золотоносных песках.

Я думаю, что проблемы реки Миасс Челябинск мог бы решить сам. По крайней мере, он мог бы захотеть, намериться, показать свою решимость «взяться» за свою реку и уже тогда напроситься на федеральную помощь. Но проблемы Миасса они такие – они могут подождать. Не знаю, занялись бы мы рекой в этом году, если бы не подтолкнули ШОС и БРИКС. Да и этот толчок подвигнул нас всего лишь на речную косметику. Значит, серьезная работа на реке опять откладывается до следующего толчка.

‑ Можно ли в итоге сказать, что с 1985 года экологические проблемы постепенно идут на убыль?

‑ За последние десятилетия много чего произошло. Россия пережила перелом, стала другой страной. У неё теперь другая экономика. И другая экология. Когда в годы реформ остановились или сократили производство многие предприятия, природа это «почувствовала». И воздух стал чище, и вода светлее. Зато людям есть нечего было, потому что их лишили работы. В том же Карабаше говорили: как только закрывают производство, воздух сразу очищается. Можно дышать. Но есть нечего. «Откройте!». Деваться некуда, открыли производство. Так и в Челябинске. Предприятия стали частными. Государство уже не имеет над ними былой власти. Сейчас туда и пройти невозможно. А с другой стороны владельцы предприятий неизбежно понимают, что они должны вкладываться в экологию, потому что она улучшает экономические показатели. Экология уже настолько вошла в нашу жизнь, что от неё не отмахнуться.

‑ Популярный термин «экологическая сознательность». На ваш взгляд, стоит ее воспитывать или она обретается сама собой?

‑ Раньше оставить мусор после отдыха на берегу озера было в порядке вещей. Сейчас люди более-менее сознательные, всё-таки убирают за собой. А ещё есть те, кто убирает за теми, кто не убрал за собой. Но какую проблему ни возьми, она непростая. Тот же мусор на природе, на берегу реки или озера, можно собрать в кучу. А потом? Можно поставить ящики, урны. А кто их вывозить будет? И куда? Получается, нужна целая система.

‑ Однажды довелось увидеть опрос: нужно ли в Челябинске вводить раздельный сбор мусора. Там за вариант «Да» проголосовало процентов 30.

‑ Я понимаю людей. Если раздельный сбор, в доме надо иметь три мусорных ведра. Если у вас квартира в 80 или 120 квадратных метров, это одно. А если у вас в одной комнате ютится семья с детьми и стариками – им как? Вот люди и не идут на раздельный сбор.

‑Вы отметили, что за последние 35 лет Россия стала другой страной: сменилась власть, поколения. Но отношение к экологии всё ещё противоречиво. И отношение людей к природе, если не назвать его наплевательским, характеризуется словами «спустя рукава». Всё меняется, проблема остается. Два главных вопроса применительно к реке Миасс. Кто виноват? И что делать?

- Я вам скажу так. Нужно ли уважать свою мать? Нужно ли спрашивать, за что её уважать? Если у неё есть недостатки, надо ли её уважать? В последнее время участились телепередачи, в которых молодые люди находят матерей, которые их бросили в младенчестве. Они их ищут, находят, встречают со слезами на глазах. Они готовы их простить, потому что им нужна мать, какая ни есть. Вот Россия ‑ тоже мать. К сожалению, у нас слишком распространена привычка разочаровываться. Наплевательское отношение? Почему бывает грязь вообще? Грязь бывает от нищеты. Когда нет средств навести чистоту. Когда я в первый раз приехал в Озёрск, удивился тому, что город чистый. А почему? Почему в Челябинске не так? А потому, что в Озёрске бюджет был немножко богаче. Сегодня мы всё ещё бедны. И все еще не опрятны. И что? «Надо валить»? Что ж, пусть валят, кто хочет. Пусть ищут место, где для них приготовили чистоту. Валить - это в известной мере предать. Не думаю, что Челябинск так уж плох. Ведь многое зависит от того, какими глазами смотреть. К сожалению, очень часто мы сами настраиваем себя на негатив. Нельзя так бездумно бросаться словами, высказываясь о своем городе, в котором миллион жителей. Им тут жить. Тут расти детям. Умно ли сеять вокруг себя разочарование? К тому же помогают нам разочаровываться легковесные заезжие звездные гости.

Экология — это и любовь к своей стране. Нужно ли её прививать? Наверное. Но если человек родился и вырос в какой-то деревне, он её неизбежно полюбит без всяких прививок. Если городской человек вырос в одном дворе, этот двор не забудется. А если человек переезжает с места на место, нигде долго не живёт, если он становится, как теперь говорят, «человеком мира», то ему можно только посочувствовать. Я не хотел бы быть человеком мира. У каждого должен быть «колышек», к которому он привязан.

Все связано: экономика, социальная сфера, нравственность, идеология, экология. Можно начать разговор о реке Миасс, а закончить его общемировыми проблемами. Пожалуй, наш мозг не в состоянии охватить весь объем жизненного процесса. А нам хочется знать, куда мы движемся. И движемся ли вообще. Я придерживаюсь того мнения, что время ведет нас к лучшему. Даже, может быть, помимо нашей воли. Так настроено наше мироздание – на прогресс. Как поется в песне, завтра будет лучше, чем вчера. Перемены медлительны? Нам хочется их ускорить? Да, хочется. Но важнее нетерпения увериться в том, что перемены, пусть и медленные, ведут нас из темного в светлое.

А река Миасс… К ней надо относиться благодарно. Мы ее любим? Любим. Значит, обязательно позаботимся о ней. А забота наша состоит в том, чтобы не задушить ее в своих объятьях. Дать ей больше свободы. Понять ее. То понять, чего она сама хочет. И тогда она сама приведет себя в порядок.

Южный Урал – место, где реки рождаются, где они начинаются, еще слабые в истоках. Силу они наберут где-то далеко. Так что воды у нас мало. И мы обречены ее ценить.